Вокруг света 1993-05, страница 26

— Все ясно,— сказал Олег и вполне серьезно добавил: — Кто-то все-таки открыл дверь, и вода хлынула.

— Какую дверь? — подняла брови Татьяна Петровна.

— Железную.

Брови Татьяны Петровны поднялись еще выше. Олег был доволен произведенным эффектом.

— Не удивляйтесь, Татьяна Петровна, Олег Владимирович прав. Я вам сейчас процитирую документ, вполне исторический.— И я торжественно произнес текст записки, составленный полвека тому назад Олегом для Левки: «... иди по проходу и, спускаясь все ниже, увидишь, как вода сочится, а справа будет железная дверь. Ее не открывать, ибо вода хлынет». Вот так. Но мы действительно лазили. Вода подтекала в некоторых местах, сочилась. На этот счет имеется настоящий документ: Левин дневник. И потом ваша уважаемая сотрудница Елена Петоян тоже лазила с подружками уже после войны, в пору юности, нашла осколки мозаик и еще что-то цветное.

Артем по-прежнему озарял подвал голубыми молниями, отбирал все новые и новые интересные точки для съемки. Меня вновь и вновь поражала невероятная «техническая оснащенность», которой располагал Артем: старенький, измученный временем аппарат, веревочки, проволочки, прово-дочки, самодельная, чуть ли не из консервной банки «вспышка», аккумуляторная батарейка засунута попросту в карман куртки, который имеет поэтому весьма оттопыренный вид. Катушки с пленками в жестяной коробке.

А наш спор с Татьяной Петровной не затихал.

— Когда мы пойдем в церковь, я вам покажу, откуда мы начинали,— сказал я.— Другие ребята начинали с другого места. По нашим расчетам, мы добрались уже до реки, подземный ход сделался необычайно узким. Выложен был каменными блоками. Может быть, мы ошиблись и попали в боковое ответвление, а не в основную часть... В ловушку, как думает один инженер, который прислал нам письмо из Киева и чертеж предполагаемого основного хода и ловушки. И получается, что мы были совсем рядом с основным ходом.

— Какая-то особая сушь была,— кивнул Олег —Лезвие ножа, помнишь? Широкое, как у кинжала? Было вбито между камнями.

— Да. Хотели вытащить, но не смогли. Ржавчина припаяла к камням...

И вот мы с Татьяной Петровной направляемся к церкви Николы. В церкви Артем начал снимать отдельные расчистки на куполе, которые напоминали почтовые марки из серии «Древняя Русь». Опаляя храм фотовспышками, Артем снимал одну «Древнюю Русь» за другой.

— Ну что же, идемте в ваш подвал,— сказала Татьяна Петровна, и мы отправляемся к заветным дверям, возле которых я впервые оказался в далеком

24

детстве и перед которыми произнес: «Идите за мной, я тут знаю».

По-прежнему дверь из двух половинок, по-прежнему висячий замок. Вспомнил, как мы с Олегом заметали шапками следы.

— Татьяна Петровна, что у вас теперь в подвале? Тогда были старые, поломанные стулья.

— И теперь отслужившие свой срок стулья.

— Поразительно,—только и смог я произнести.—Не хватает, чтобы это были те же стулья.

— Боюсь, замок приржавел. Давно не отпирали.

Но ключ повернулся на удивление легко, и ушко замка отскочило. Отворили обе половинки. Еще дверь. Она была просто на засове. Тоже не возникло никаких хлопот. Татьяна Петровна щелкнула выключателем — вспыхнул свет. Впервые я увидел наш подвал при ярком освещении. Низкие своды. Круговая кирпичная кладка. И знакомые — и пыль, и цвель. Листы фанеры, доски, стекла в плоских деревянных футлярах, оконные рамы. Быстро направляюсь дальше, туда, куда мы пришли полвека назад, привели Левку. В правом углу —гора стульев, бывших стульев. И опять — доски и какие-то железные конструкции. Но теперь к старым, отслужившим свой век стульям прибавились колоссального размера катки бумаги. С трудом добираюсь до того места стены, где у самого пола должно быть прямоугольное отверстие вышиной с полметра — вход в подземелье. Но, как мне показалось, он заложен относительно свежим кирпичом.

— Вот здесь должен быть вход. Крайняя арка. Вторая. Мы начинали отсюда...

Артем ринулся было расшевеливать, двигать эти бумажные блоки, но это ему не удалось, подошли мы с Олегом — безнадежно: подвал не отдавал тайны. Здесь была когда-то старинная прямоугольная дверца, которая отворилась тогда перед нами «с кряхтением и вздохами», и Олег просунул свою руку с горящей свечой в отверстие двери и сам с кряхтением втиснулся туда.

И вдруг напротив того места, где была когда-то прямоугольная дверца, мы увидели огромный, в человеческий рост, пролом: очевидно, в подвал прорываются новые, подрастающие поколения искателей приключений! Валялись спиленные замки от входных дверей, лопаты, молот и метла. Я, конечно же, полез в пролом. Оказавшись в проломе, торжественно зажег свечу. Артем, соответственно, немедленно схватился за камеру. Бездонная темнота опалилась фотовспышкой.

Наведывались мы с Олегом на церковку и зимой, в общем, зачастили в /вой малютинские годы. Мы уже знали — подземный ход искали в 60-х годах, и дважды специальные поисковые группы искали и «церковный клад»: старинную культовую утварь (наткнулись же ребята Толи Иванова на один из ящиков с иконами). Не ис

ключено, что и клад, спрятанный французским генералом в 1812 году, тоже обитает где-то в каменных недрах. Генерал тогда жил в доме Авер-кия, в одном из уцелевших во время пожара в Москве.

... Сейчас начало июля, разгар лета. Цветут на церковке у самых ног одуванчики. Срываю один из них, осторожно держу седой шарик.

— Миха, почему мы не взяли тогда с собой Юрку Трифонова? — спрашивает Олег. Он стоит рядом, жмурится на солнце, зависшее над куполами Николы.

— Поленились позвонить ему на Калужскую, иного объяснения не вижу.

— Юра написал нам тогда.

И я прочитал первые две строчки Юриного стихотворения: «Где мой Левка неразлучный? Мишка, Димка и Олег?»

Текст стихотворения принес от Ольги Трифоновой-Мирошниченко, жены Юры, Артем Задикян. Через полвека мы узнали впервые, какие горькие строки своего отторжения оставил нам Юра.

Артем и поныне продолжает приумножать наш фотоархив. Мы с ним до последнего, что называется, камушка избороздили Берсеневку, Стрелку, где отходит водоотводный канал и где часто в старину добывали лед, заглядывали по пути во все старые дворы. Избороздили мы и Софийскую набережную с Мариинским училищем, в котором после революции располагалась наша 19-я школа. Артем все стремится проникнуть на чердак здания, так как слышал от нас, что в далекие довоенные времена мы нашли на чердаке портрет вдовствующей императрицы Марии Федоровны, попечительницы училища.

Мы все ищем предпосылки к возможным «пустотам» в этой старой, насыщенной тайнами части Московского острова. Артем пообещал, что в городских архивах раздобудет материалы археолога Игнатия Яковлевича Стеллецкого. А у Задикяна рука счастливая. На различных свалках, в брошенных домах ему удается обнаружить старые фотопластинки, фотопленки, с которых он делает отпечатки, и перед нами предстает в картинках давно ушедшая жизнь Москвы. Архив у Артема уникальный.

Я добивался, искал в недрах дома что-нибудь из Левиного наследия, а вот тут и совершил поразительную находку Артем. Ну ладно, когда в брошенном для капитального ремонта «булгаковском» доме на Садово-Кудринской он раздобыл ворох фотопленок, отпечатал, и пожалуйста,— дом на Серафимовича в довоенном виде и, мало того, наша девочка Таня Куйбышева тоже совсем довоенная. Но вот Артем отправился в новое здание школы на Кадашевской набережной, чтобы еще раз снять рояль Рахманинова, и по дороге в одном из домов, поставленных на капитальный ремонт (не мог же Артем пройти мимо!), в од-