Вокруг света 1995-04, страница 22
Аллегорический портрет Донасьена Альфонса Франсуа де Сада. Лик маркиза как бы вырастает из тюремного застенка, в котором де Сад провел 27 лет жизни. Художник Мэй Рэй (из коллекции Уильяма Копли, Нью-Йорк). После смерти маркиза де Сада минуло сто восемьдесят лет с лишним. В свое время имя его, как и труды, было предано проклятию и забыто. Но в наши дни оно воскресло из забвения. И сегодня отношение к личности маркиза постепенно меняется: многое из того, что им было написано, подвергается принципиальному пересмотру и более углубленному, непредвзятому изучению. И мысль, объединяющая, пожалуй, всех исследователей жизни и творчества де Сада, сводится к одному: маркиза сделали своего рода козлом отпущения за свои собственные грехи те, кто был близок ему по классу и духу и чьи имена — а их немало — сегодня уже вряд ли кто вспомнит... Но, уважаемые читатели, кто лучше может рассказать о маркизе де Саде, чем его прямые потомки? И предлагаемый вашему вниманию очерк, написанный в форме беседы-размышления, — яркое тому свидетельство. Исключительное право на публикацию очерка было предоставлено нам французской журналисткой Анной-Марией Мержье, посвятившей добрый десяток лет своей творческой жизни поиску интересных, захватывающих тем, которые она освещала и продолжает освещать на страницах популярного мексиканского журнала «Экс-прессо». А также — ее соавтором и мужем Алексеем Васильевым, нашим соотечественником. Выражая искреннюю признательность Анне-Марии и Алексею за сотрудничество с нашим журналом, мы надеемся, что оно будет плодотворным и в дальнейшем. Итак... «...ЭТО БЫЛ САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ ЗАМОК МАРКИЗА» Франция. Авиньон — Досадно, — с грустью проговорил граф Ксавье де Сад, — а я так хотел показать вам замок Лакост под лучами солнца. Граф ведет машину по узкой и скользкой дороге, которая извивается, словно змея, среди зеленых виноградников и вишневых садов, уползая все выше и выше. Внезапно граф тормозит — машина останавливается на обочине. — Вот он, — взволнованно указывает он рукой на вершину. — Смотрите. И правда, между серыми, несущимися неизвестно откуда и куда облаками, под дождем и ветром, точно призрак, возникает замок Лакост, как бы парящий над долиной Бонье. Кажется, что Люберон, легендарные горы Прованса, одной из красивейших провинций Франции, подчиняется ему. — Это был самый любимый замок маркиза, — объясняет граф. — Здесь он скрывался от своих преследователей. К замку нельзя подобраться незаметно — есть только одна дорога. Маркизу казалось, что он властвует надо всеми, правит миром. Лакост послужил прообразом замка Силинг. Лакост вдохновлял его — это несомненно. Граф выходит из машины и окидывает взглядом (в который уж раз!) руины таинственного замка. — Теперь с трудом верится, что когда-то Лакост был местом удовольствий и развлечений, — говорит граф. — Здесь, например, маркиз провел несколько дней с одной из своих любовниц, некоей Лабовуазен, которую он выдавал за свою жену. В конце концов все стало известно, и теща маркиза, суровая правительница Монтрея, учинила ему неслыханный скандал. Рассказывая эту историю, граф улыбается. Это улыбка соучастника, словно он рассказывает нам о шалостях своего старшего брата, неугомонного, немного скандального, но очень любимого, которому все прощается даже через века. — Не забывайте, что маркиз женился не по любви. Его отец и монтрейская правительница все решили за него. Де Сад — старое дворянское имя, де Монтрей — деньги, в общем, это был брак по расчету. По расчету родителей. И к тому же Рене Пелажи была так... ну так безобразна, — добавляет он с жалостью и состраданием к маркизу, — что его можно понять. Представляете себе, в день, когда молодых представляли при дворе Людовика XV, во время заключения брачного союза, Донасьен де Сад даже не явился ко двору, вся церемония прошла без него... Описать внешность графа Ксавье де Сада кажется поначалу простым и легким делом. Седой, полноватый мужчина, семидесяти двух лет, живой, подвижный, с чувством юмора — вот, пожалуй, все. Но есть в этом человеке нечто, не поддающееся описанию, и это нечто — его аристократизм: он у него в крови. К тому же граф прост в обращении, любезен и приветлив и никогда ни словом, ни намеком не поставит себя выше собеседника. Лишь красный шелковый платок, засунутый в карман пиджака с элегантной небрежностью, выдает в нем человека из высшего света. Когда мы договаривались с графом о встрече, он сразу уточнил, что не намерен вести беседу на уже набившую оскомину тему о грехах своего предка, а предложил посетить три замка маркиза, которые находятся в Провансе. Любезность и обходительность графа Ксавье де Сада далеко не все его достоинства. Его имя войдет в историю французской литературы, потому что он первый из потомков «странного» маркиза, громко заявивший о своем родстве с ним и открывший после 150-летнего молчания архивы наиболее скандального писателя XVI11 века. «...МОИ РОДИТЕЛИ НИКОГДА НЕ ГОВОРИЛИ О МАРКИЗЕ» В пятницу 10 декабря 1814 года в десять часов вечера в Шарантонском приюте для душевнобольных скончался маркиз де Сад. Все рукописи, хранившиеся в его доме, были тут же конфискованы жандармами. Они были прочитаны и изучены, часть наиболее крамольных, по мнению полиции, была сожжена. Сын маркиза Клод-Арман присутствовал на этом аутодафе. Остальные бумаги с разрешения префектуры были распроданы. 29 января 1815 года Клод-Арман де Сад купил все оптом за 175 франков. Погрузив рукописи в ящики, он отвез их в свой замок Конде-ан-Бри, где и спрятал на чердаке. И все. С ПИ Апрель 1 995 ВОКРУГ СВЕТА I |
