Вокруг света 1995-07, страница 67

еще надо подняться, — холодно заметил Николсон. — Сэр, прошу вас всего лишь об одном: давайте помигаем прожекторами, дадим два-три залпа из двенадцатифунтовых орудий и запустим пять или шесть сигнальных ракет. Если там остались живые, они непременно нас заметят.

Малость поразмыслив, Файндхорн кивнул:

— Это все, что я могу сделать. Не думаю, чтобы поблизости околачивались японцы. Во всяком случае, в радиусе пятидесяти миль их точно нет. Черт с вами, действуйте, мистер Николсон.

Однако ни вспышки прожекторов, ни глухие выстрелы орудий, гулко разносившиеся над морем, не дали никаких результатов. «Кэрри Дэнсер» казалась еще более безжизненной, чем прежде; теперь над водой выступала только ее баковая надстройка. Следом за тем в небо взмыли семь или восемь сигнальных ^г ракет; описав в воздухе ослепительно белые дуги, они упали где-то в западной стороне. Но одна из них медленно и плавно опустилась на полуют «Кэрри Дэнсер», яркой вспышкой осветив палубу на несколько секунд. Но даже после этого обреченное судно не подало ни малейших признаков жизни.

— Ну что ж, этого и следовало ожидать, — измученно проговорил Файндхорн. — Надеюсь, теперь вы удовлетворены, мистер Николсон?

— Капитан! Сэр! — не дав ответить Николсону, возбужденно и пронзительно воскликнул Вэньер. — Смотрите, сэр, вон там!..

Файндхорн оперся на поручень и поднес к глазам ночной бинокль. С минуту он стоял совершенно неподвижно, потом тихо выругался, опустил бинокль и обратился было к Николсону. Но старпом заговорил первым:

— Вижу... буруны, сэр. Расстояние — меньше мили к югу от «Кэрри Дэнсер». Через двадцать минут, самое большее — полчаса, судно наскочит на риф. Похоже, мы возле Метсаны. А рифов здесь тьма...

— Да, так и есть, — буркнул Файндхорн. — Господи всемогущий, никогда бы не подумал, что мы смогли подойти так близко!.. Теперь все ясно. Выключите прожекторы, и полный вперед. Потом право на борт и держитесь курса 090. Мы можем в любую минуту выйти из центра тайфуна, и только один Бог знает, откуда на нас обрушится ветер... Эй, какого черта!

Пальцы Николсона буквально впились в руку капитана. Левой рукой старпом указывал в направлении тонущего судна.

— Я только что видел свет — сразу после того, как погасли наши прожекторы. — Голос Николсона прозвучал глухо, но ровно. — Очень слабый. Похоже на свечу, а то и спичку. Вон в том иллюминаторе, прямо под колодезной палубой.

Файндхорн посмотрел на Николсона, бросил взгляд на едва проступающий из мрака корпус парохода и покачал головой.

— Боюсь, мистер Николсон, вам просто померещилось.

— Быть того не может, — стоял на своем Николсон.

На несколько секунд на мостике воцарилась тишина.

— Кто-нибудь еще видел свет? — В бесстрастном голосе капитана улавливались раздражительные нотки.

После паузы — на этот раз уже более продолжительной — Файндхорн резко развернулся на каблуках.

— Рулевой, полный вперед!.. — скомандовал он и, обращаясь к старпому, воскликнул: — Эй, мистер Николсон, что вы задумали?

Николсон поспешно опустил телефонную трубку на место.

— Просто попросил еще раз посветить на «Кэрри Дэнсер», — пробормотал старпом и встал к капитану спиной, всматриваясь в темноту.

Сжав губы, Файндхорн шагнул вперед, но остановился, — вспыхнул левый прожектор «Виромы». Его луч какое-то время рыскал по бурлящей поверхности моря и наконец осветил корму «Кэрри Дэнсер».

«Кэрри Дэнсер» находилась уже в каких-нибудь трех сотнях ярдов от «Виромы», и собравшиеся на мостике моряки отчетливо видели, что на палубе тонущего судна открылся какой-то люк, t откуда вылезла длинная, как палка, голая рука и принялась неистово размахивать белой тряпкой — то ли полотенцем, то ли простыней. Потом рука внезапно исчезла в люке, а некоторое время Е спустя высунулась снова: на этот раз с горящим пучком — то ли бумаги, то ли ветоши, и махала им, пока пламя не начало лизать запястье. Вслед за тем полусгоревший, дымящийся пучок с шипением упал в море.

С тяжелым протяжным вздохом капитан Файндхорн оторвал от поручня занемевшие пальцы. Плечи его ссутулились, как у старика. Лицо под темным загаром практически обескровилось.

— Прости, мой мальчик, — прошептал он, не отрывая глаз от представшего перед ним зрелища и качая головой. — Слава Богу, что мы вовремя их заметили.

Однако капитана никто не слышал — он остался стоять на мостике в одиночестве. Николсон уже скользил вниз, держась за гладкие поручни трапа и почти касаясь ступенек. И еще до то

го, как Файндхорн закончил говорить, старпом успел снять най-товые крепления с первой попавшейся шлюпки левого борта и уже кричал боцману, чтобы тот спешно собрал спасательную команду в удвоенном составе.

С тяжелым пожарным топором в одной руке и большим электрическим фонарем с прорезиненной обшивкой в другой, Николсон быстро продвигался по заваленному обломками палубных надстроек коридору, тянувшемуся от носа до кормы «Кэрри Дэнсер». Стальные листы палубы после пожара покоробились и в некоторых местах вздыбились, повсюду валялись обугленные дымящиеся куски деревянных брусьев. Несколько раз, когда судно под натиском волн сотрясалось всем корпусом, кренясь то на один борт, то на другой, Николсона швыряло на коридорные переборки, и старпом, упираясь в них руками, сильно обжигался, даже несмотря на плотные брезентовые рукавицы.

Преодолев две трети коридора, Николсон заметил справа плотно задраенную дверь. Он отступил от нее назад и ударил ногой по замку, однако дверь, поддавшись лишь на полдюйма в момент удара, осталась на месте. Тогда Николсон что есть сил хватил топором по замку, пнул дверь ногой, она раскрылась — и, включив фонарь, шагнул через комингс. Прямо перед ним на полу лежали две бесформенные, обгоревшие массы — вероятно, тела сгоревших людей; нестерпимый смрад от них ударил старпому в нос, едва он шагнул в распахнувшуюся настежь дверь. Через три секунды Николсон уже снова был за нею. Рядом, с красным огнетушителем в руках, стоял Вэньер — похоже, четвертый помощник тоже успел заглянуть в помещение: широко раскрытые глаза его сверкали болезненным блеском, лицо сделалось матовым.

Николсон развернулся и побежал дальше по коридору. Вэньер кинулся за старпомом, а следом за ними — подоспевшие боцман с кувалдой и Феррис с ломом. Походя Николсон распахнул ударом ноги еще две двери и посветил фонарем... Пусто. Добравшись до уступа кормовой колодезной палубы, — как раз сюда попадал луч прожектора «Виромы», старпом живо огляделся в поисках трапа и вскоре увидел лишь несколько обугленных досок, валявшихся на покоробленной железной палубе восемью футами ниже — трап полностью сгорел. Тогда Николсон крикнул плотнику:

— Феррис, — бегом к шлюпке и передайте Эймсу и Докерти — пусть подгребают ближе к корме. Мне все равно, как они это сделают, даже если это рискованно. И выбросьте наконец свой лом.

Вслед за тем Николсон нагнулся и осторожно спрыгнул на нижнюю палубу. Пересек ее в девять шагов и с грохотом хватил обухом топора по железной двери, ведущей в кормовую надстройку.

— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул он.

Секунды две-три стояла гробовая тишина, затем за дверью послышались взволнованные голоса, мало-помалу слившиеся в один возбужденный гул. Николсон обернулся к Маккиннону и увидел, что лицо боцмана расплылось в широкой улыбке.

Семифутовая кувалда в руках Маккиннона выглядела, как игрушечная. Боцман ударил ею по двери раз семь. Наконец дверь с лязгом отворилась, и старпом с боцманом оказались внутри кормового отсека. Николсон включил фонарь и, сжав губы, начал медленно водить лучом вокруг. В кормовом отсеке было темно и холодно, как в сырой, промозглой камере; пол тоже был железный, а пространства над головой едва хватало, чтобы стоять в полный рост. Трехъярусные железные койки без матрацев и одеял — вдоль переборок, посредине — длинный узкий стол.

В отсеке было человек двадцать: одни сидели на нижних койках, другие стояли, держась за вертикальные стойки коек, но большинство лежали — это были солдаты, и многим из них, казалось, уже никогда не суждено подняться. Несколько человек умерли — Николсон заключил это по восковым лицам и пустым, лишенным всякого выражения глазам. Тут были и женщины — медсестры в юбках цвета хаки и гимнастерках, подпоясанных ремнями, и двое или трое гражданских.

— Кто здесь старший? — гулко прозвучал голос Николсона, отразившись от обитых железом переборок отсека.

— Полагаю, вот он. Вернее, он так считает, — произнесла стоявшая рядом с Николсоном пожилая женщина, маленькая и худощавая, с затянутыми в тутой пучок седыми волосами, выглядывавшими из-под лихо сидевшей на голове соломенной шляпки; выцветшие голубые глаза старушки сверкали решимостью. Она указала пальцем на человека, склонившегося над полупустой бутылкой виски. — Только сейчас он здорово набрался.

— Кто это набрался, мадам? Я, что ли? — Сидевший за столом человек — пожалуй, единственный из всех — выглядел здоровым и крепким, а его лицо, шея и даже уши были цвета жженого кирпича, резко контрастируя с седыми волосами и белесыми

ВОКРУГ

65