Вокруг света 1996-09, страница 15

ем и недоверием, похоже, считая, что его разыгрывают, спросил:

— Правда, что ли? Скажите-ка что-нибудь по-русски.

— Привет, ребята, как дела? — опустив стекло, отвечал я.

Они еще больше оживились. Настороженность не исчезла, но они стали хихикать, перекидываться между собой короткими фразами и подошли к машине почти вплотную.

— А как по-русски будет «Ларго»? — спросил меня главный.

— Большой, — ответил я.

«Болшой», «болшой», «болшой», — стали

повторять подростки, смеясь вполне дружелюбно. Русское слово им явно пришлось по душе. А главный затем изрек:

— Мы члены банды «Болшой».

Я хмыкнул в ответ.

— А сняться не хотите? — предложила им Кэти, показывая на мою камеру. — Ваше фото в русском журнале будет...

«Не, не, не», — дружно, хоть и не очень уверенно, раздалось в ответ.

— Ну нет, так нет, — сказала Кэти. — Тогда пока.

И наша машина тронулась дальше по улицам Комптон-Линвуда, контролируемого бандой «Ларго», члены которой махали руками нам вслед.

— Вот так мы с ними и общаемся, пока они чего-то не натворят. Мы знаем их, они нас. Подъедем, поговорим...

— Они вас не особенно боятся, да и вы с ними радушны. Это что у вас, игра такая? — поинтересовался я.

— Мы чувствуем, когда они что-то замышляют. По их поведению заметно. А сейчас, видите, они вели себя вполне спокойно, значит, ожидать ничего не стоит. Так что и мы с ними по-приятельски, — объяснила Кэти.

— А что у того паренька с ногой?

— Да подстрелили в стычке неделю назад, — спокойно отвечала детектив Кинг.

Мне показали еще одно граффити с символами банды и ее именем; мы остановились у какого-то дома, и Кэти поговорила с какой-то мамашей, как она мне объяснила, кого-то из «отпетых». «И так будет все дежурство?» — подумал я, а когда мы вырулили на более оживленную магистраль и остановились у ресторанчика «быстрой пищи» («Вы обедали? Надо зайти перекусить»), уже было окончательно решил, что ничего интересного больше в программе не намечается.

У ресторанчика уже собралось несколько полицейских машин — видимо, это постоянное место обеда «копов»¹ района. И в компании доброй дюжины рослых мужчин в форме, с наручниками и пистолетами на

¹ «Коп» (амер.) — прозвище полицейских, вроде «мента» — Прим. автора.

поясах, я чувствовал себя вполне спокойно даже в этом, имеюшем не самую добрую репутацию квартале.

Кэти, естественно, со всеми была знакома, и, судя по улыбкам и взаимным шуткам, даже состояла в приятельницах. Один из «копов» пересел к нам за столик и перекинулся с моим детективом несколькими фразами, как говорится, «за жизнь».

— Кэти, — спросил я, — как вы, женщина, чувствуете себя в полиции? Ведь, наверное, непросто работать, когда вокруг сплошь мужики?

— Да, знаете, когда первые женщины стали появляться в полиции, их просто ненавидели. Очень трудно было найти мужчину, который хотел бы работать со мной. И мне пришлось доказывать, что я полицейский не хуже их. После работы с проверкой счетчиков, я пошла на три с половиной года работать в тюрьму. Там прошла хорошую школу, многое узнала о бандах — если хочешь стать помощником шерифа, должен пройти тюремную школу. Потом — шестьдесят недель Академии шерифов округа Лос-Анджелес. И вот я здесь, уже четыре года занимаюсь патрулированием. А скоро двадцать лет как в полиции...

— Часто приходилось стрелять?

— Я держу свой пистолет наготове каждую ночь. Но, слава Богу, не использовала его ни разу. Так что я не знаю, что такое убить человека. Несколько раз я была уже готова нажать на курок, но в последнюю секунду воздерживалась. Одна моя сокурсница стреляла по людям семь раз...

— А с гибелью ваших коллег и друзей сталкивались? Бывало ли самой когда-ни-будь по-настояшему страшно?

— Месяца три назад мы потеряли одного помощника шерифа. А в 1988 году я лишилась своего лучшего друга: он разбился на вертолете, когда отслеживал на границе прохождение наркотиков. За два года до этого в него тоже стреляли. Так что я знаю, что такое смерть... Ну а насчет страшно или нет... Опаснее всего — это кататься на водных лыжах вот с ним, — засмеялась Кэти, кивнув на подсевшего к нам за столик коллегу.

— А если серьезно, — продолжала она, — был момент. Как-то один тип сбежал из тюрьмы, угнал машину. Мы нашли его. Но он сбил моего напарника — потом, выяснилось, сломал ему несколько ребер, пытался бежать. Тут-то я его и остановила, направила пистолет. Но он тоже оказался парнем не промах — чуть пистолет у меня не вырвал, пытался из него же меня застрелить. Но все обошлось...

Я допил свой кофе, и мы вышли к машине. Уже вечерело. Я перешел на другую сторону улицы в корейскую лавку купить сигарет. Кэти вошла вслед за мной и сказала владельцу: смотрите, кого, мол, к вам привела, журналиста из России. Похоже, она знала здесь всех. Продавец заулыбался, за

кивал, что-то затараторил, обращаясь не то ко мне, не то к Кэти. И все-таки, несмотря на всю эту приветливость, мне бы совсем не хотелось жить ни в этом районе, ни вообще в этом гигантском городе.

Словно поймав мою мысль, Кэти, уже в машине, сказала:

— На улицах стало намного опаснее. С 1979 по 1985 годы моей работы на шерифском участке Линвуд у меня было всего пять убийств. А сейчас! Молодые теперь, не задумываясь, идут на насилие, они никого не уважают и не боятся. Особенно полицию, и особенно после дела с Родни Кингом. А после тех волнений отношения стали вообще совсем натянутыми...

О деле Родни Кинга я знал. В 1992 году полицейские остановили чернокожего по имени Родни Кинг за превышение скорости. Вспыхнула ссора, в результате которой полицейские сильно избили его. Сцена избиения была заснята на видеопленку и показана по телевидению. Это послужило толчком к расовым беспорядкам, охватившим большую часть Лос-Анджелеса и особенно черный квартал Саут-Сентрал. Инцидент сильно подорвал репутацию лос-анджелесской полиции, и хотя участников побоев изгнали из ее рядов и осудили, а Родни Кинг получил немалую денежную компенсацию, отношение к «копам» в Лос-Анджелесе, особенно со стороны черного населения, стало более чем предубежденное.

— Но вы не думайте, — вступил в разговор Мигель, напарник Кэти, — 95 процентов населения Лос-Анджелеса хорошо относятся к полиции. Дело в том, что полиция для них

— что-то свое, местное, потому что она подчинена местным властям. Да и мы стараемся с населением отношения наладить...

Приятные беседы с членами банд и их родителями, видимо, часть этих усилий, подумал я.

— Но, вообще-то, я чувствую: в городе что-то происходит, — продолжала Кэти. — Не могу точно сказать, почему, но мне кажется, в 1997 году в городе снова будут волнения. Не нравятся мне эти «Черные мусульмане», они мутят воду и вдобавок прекрасно организованы.

— Но до этого будут волнения среди мексиканцев, — опять вмешался Мигель. — После тех «черных» волнений в Саут-Сентрал правительство стало вкладывать деньги в афро-американцев. Мексиканцы чувствуют себя обиженными...

— Сейчас полиции стало трудно работать. Все очень хорошо знают свои права. Чуть что — жалобы. Начальство тоже не хочет больше скандалов, — продолжала Кэти.

— Задержать человека и предъявить ему обвинения зачастую просто невозможно. Тут недавно один малый ударил полицейского по лицу стальным прутом, тут же положил его и пошел как ни в чем ни бывало. И мы ничего не могли сделать...

16

ВОКРУГ СВЕТА