65. Федор Достоевский, страница 28

Итоги

I

Век Достоевского

В двадцатом веке с грозной неотменимостью сбылись все самые страшные предсказания и видения Достоевского. О Достоевском заговорили как о пророке, забывая о том, что из его произведений можно вывести многое и, уж во всяком случае, сам писатель, никогда не изживший до конца в себе юношеского романтизма, предпочитал верить в «лучшее», а обо всем остальном предупреждал лишь как о возможных вариантах.

Практические приложения философского нигилизма

После смерти Достоевского толки о писателе поутихли — в какой-то момент даже о нем как бы забыли. А если и вспоминали время от времени, то чаще с «опровержением». Одно из таких «опровержений», впрочем, было очень любопытным, потому что уловило некую «каноническую» тонкость, до сих пор не разрешенную. В 1882 году публицист и философ Константин Леонтьев уличил писателя з «ереси», а именно — в «розовом христианстве». Леонтьеву не понравилась проповедь христианского братства на земле, в которое страстно верил Достоевский, — критик настаивал на том, что «Христос пророчествовал не гармонию всеобщую, а всеобщее разрушение» и «ставил милосердие или доброту личным идеалом...» Николай Лесков пытался спорить с Леонтьевым, утверждая, что Леонтьев и Достоевский оперируют различными временными масштабами: Достоевский мыслит веками, а Леонтьев (вслед за Христом) — тысячелетиями. Однако лесковский аргумент явно проигрывал — Леонтьев нащупал, пожалуй, самое слабое место в построениях Достоевского. Впрочем, спор этот был не более чем не слишком характерным эпизодом; характерным становилось как раз равнодушие к наследию писателя.

Вспомнили о Федоре Михайловиче на рубеже ве-

С¹

THE BROTHERS KARAMAZOV

A NOVEL IN FOUB PABTS AND AN EPILOGUE BY FYODOR DOSTOEVSKY

ков, когда Россия затрещала по швам, раздираемая массовым революционным брожением. Достоевский неожиданно вышел в герои дня, не писал о нем только ленивый. Все тогдашние властители дум отметились своими размышлениями о Достоевском — от Розанова и Мережковского до Луначарского, и Горького. Нещадно эксплуатировали Наследие Достоевского и в годы Первой мир) войны; его почвеннические идеи действ! но помогали интерпретировать истфиче' события в оптимистическом для Ррсс^тд; хе. Введенный Достоевским термина) идея» получил новых истолкователей чем именно в духе его автора. Говорили о том, что христианство как Благая Весп> бьшсР отвергнуто цивилизованной Европой,.•вгйстё'-нившей его на «закон», «право»; что во^всей глубине его воспринял лишь русский н

В таком освещении мировая] война превращалась в войну за реализацию Россией, призванной спасти человечество, своего мессианского |f| предназначения.

Между тем в самой России в страшном колйче^Т^Щ плодились «бесы», слоЛ но выпрыгнувшие из одноименного романа; в людей вселялись таинственные трихины, увиденные Рас^йь^и-ков в болезненном виденщ*

< «Братья Карамазовы» Достоевского " в переводе на английский язык. | Лондонское издание 1920 года.

LONDON WILLIAM HELVEMANN

т

&

ай v