Юный Натуралист 1938-10, страница 33

яии земли и об основах рудного дела. Его очень увлекало изучение минералов, и он взялся даже за описание всех минералов, встречающихся в нашей страна

Очень интересные опыты и работы были им сделаны и в области астрономии и в области метеорологии.

В известном стихотворении «Утреннее размышление о божьем величестве» он описал солнце, солнечные протуберанцы и другие явления, известные науке лишь со второй половины прошлого столетия. Он писал:

К гда бы смертный столь высоко Возможно было возлететь. Чтоб к солнцу бренно наше око Могло, приблизившись, воззреть: Тогда б оо всех открылся стран Горящий вучно океан.

Там огненны валы стре «ггея - И не находят берегов,

Там вихри пламенны крутятся, Борюшись множество веков; Там камни, как вода, кипят, Горящи там дожди шумят...

Эти стихи — не плод досужей фантазии, а прямой результат глубокой научной мысли, снимающей покровы с сущности явлений.

Ломонос >в, пожалуй, меньше всего занимался географией. Но и здесь ему принадлежат замечательные идеи. Он писал! что Северный Ледовитый океан представляет собой «пространное поле», где может явиться «российская слава, соединенная с беспримерною пользою через изобретение восточно-сибирского мореплавания в Индию и Америку», — идея Великого Северного морского пути!

Ломоносов был глубоко убежден, что тяжелые льды Арктики проходимы, и добился снаряжения специальной .-экспедиции. ' Он горячо взя лея за дело, но тут его настигла смерть.

Какая похвала российскому на роду Судьбой дана пройти иокрыту льдами воду... Колумбы росскпе, пречрен угрюмый рок, Меж льдами повый путь отводят на восток...

Так писал Ломоносов в своей оде «Петр Великий».

«Колумбы росские, презрев угрюмый рок», только теперь, при советской власти, через двести с лишним лет, открыли Великий Северный морской путь. Наши герои-капитаны совершают рейсы из Мурманска и Архангельска во Владивосток — через Северный Ледовитый океан. Наши отважные герои-летчики совершают полеты через полюс в Америку. Героическая четверка папанинцев провела почти год на дрейфующей льдине, проделав путь от полюса к берегам Гренландии и обогатив мир замечательными научными открытиями. Только теперь и только в нашей стране смело и решительно реализуются все замечательные

идеи и планы. Только для нас не существует слова «нельзя» — все можно, все достижимо, все осуществимо!

*

Многие работы и научные утверяедения Ломоносова дали совершенно очевидные практические результаты, но не были использованы.

Некоторые ученые, работавшие много лет спустя после смерти Ломоносова, замечали, что их поражает «некоторая странность»: Ломоносов работал сразу, одновременно, в различных областях и во многих случаях «остановился на полпути», не довел решения вопросов до конца. Странно, — замечали они, — что совсем простые идеи должны были созревать так долго.

Задним числом все великие идеи обыкновенно кажутся поразительно простыми.

Ломоносов действительно многих вопросов, казалось бы простых, не разрешил. Но в каких условиях, в какой обстановке приходилось ему работать?

Современники, даже лучшие ученые люди, не только не оценили, ио и просто не поняли гениальных гипотез и открытий Ломоносова.

Ломоносов как истинно великий ученый был врагом темноты, невежества, косности. Он прямо и открыто боролся с этими тяжелыми явлениями, от которых не была свободна и Академия наук. Преемники Петра Великого, учредившего академию для процветания наук, не были заинтересованы ни в развитии наук, ни в распространении знаний. Они видели в этом угрозу существующему строю.

Власти, подстрекаемые духовенством, боялись науки, ненавидели ее, академическое начальство чинило всяческие кознн глубокой и серьезной научной деятельности. Дело дошло до того, что Ломоносов вынужден был выпрашивать себе право заниматься химией и физикой в часы досуга. Ученых заставляли заниматься отнюдь не тем делом, к которому они чувствовали призвание, а — по произволу — чем заблагорассудится начальству. От Ломоносова требовали работ по истории и литературе, а он хотел работать в области точных наук — физики, химии.

Ломоносов писал графу Шувалову, что надеется, что ему «позволено будет» тратить часы отдыха, которые другие используют для игры на биллиарде, в шашки, «табачный дым» и другие забавы, — на физические и химические опыты.

Вот почему столько горечи и печали в словах Ломоносова, которые незадолго до смерти он сказал академику Штелнну.

— Друг! — сказал он. — Я вижу, что должен умереть, и спокойно и равнодушно смотрю на смерть. Жалею только о том, что не мог я совершить всего того, что предпринимал я для пользы отечества, для приращения наук и для славы академии, и теперь, при конце жизни

31