Юный Натуралист 1971-04, страница 36

35

Пока мой проводник Домингос Брага разговаривал с местной жительницей, на другом берегу реки показался человек, который вел двух коней. Все трое вошли в воду, кони напились. Потом мужчина сел в лодку и поплыл через реку, не выпуская поводья из рук. Кони плыли следом за лодкой.

Женщина угадала мои мысли.

— Да они совсем безобидные, здешние пираньи, — рассмеялась она. — Или вы думаете, мы их приручили? Каждое утро двести голов скота вплавь перебираются на пастбище на другую сторону, а вечером плывут назад.

Она предложила нам подняться по реке километра на два, там будто бы есть старица, кишащая особенно коварными пираньями.

Мы свернули в проток и включили подвесной мотор.

Сначала мы испытали удочки, и тотчас извлекли из угрюмых вод старицы красно-пузых наттерери и несколько крупных темных пираний. Но в этом не было ничего нового. Затем Домингос привязал веревку к суку, свисающему над водой, а на другой конец веревки подвесил приманку.

Мы отошли в сторонку и стали наблюдать. Вдруг поверхность воды забурлила. Правда, не очень сильно, но можно было себе представить, что творится под водой. Это продолжалось минут пять, потом вода успокоилась, и мы вернулись к приманке. Домингос потянул за веревку — от обезьяны остались почти одни кости.

В этой тихой старице мы получили очевидное доказательство того, на что способна стая голодных пираний. Теперь мне было понятно, откуда пошла дурная слава этих хищниц.

Но типично ли это? Сколько раз я сливал кровь или бросал куски мяса в водоемы с пираньями, не наблюдая никакой реакции. Река на реку, озеро на озеро в этом смысле не похожи. Сижу где-нибудь с удочкой в нескольких метрах от купающихся ребятишек или женщин, стирающих белье, и вытаскиваю одну наттерери за другой. Но стоит придумать что-нибудь новое, как пираньи сразу свирепеют или совсем не реагируют. Реакция может быть разной не только внутри рода, но даже внутри вида. И я пришел к выводу, что поведение пираньи нельзя предсказать.

Заключительный эксперимент состоялся на острове Маражо в дельте Амазонки. Я гостил там на ранчо. Однажды управляющий ранчо, стоя по пояс в воде, сказал мне:

— Здесь тьма пираний, но они опасны только после отлива.

На следующий день он решил подтвердить свои слова и бросил в воду половину туши козла. Она медленно легла на дно, и никто ее не тронул.

Через несколько часов, когда кончился отлив и вода начала прибывать, управляющий положил для приманки тушу молодого каймана и привязал ее веревкой к вбитому в берег шесту. Вода медленно наступала на приманку и вдруг словно закипела. Некоторые хищницы от нетерпе-

(1п[1[гппштшитшпш[п1ппи1и1пшшигтш11п1!ттш111т1111нпп1и11([[111[т[|[1|[п111гп1»11и111|[[нпп1г1111[г1п

И тут из отверстия показалась симпатичная рыжая мордочка какого-то маленького зверька. Чуть шевеля настороженными, мохнатенькими ушками и сверкая глазенками, зверек выкинул из дупла передние лапки и начал недоверчиво озираться по сторонам.

— Э, да это же белка!—обрадовался я, и тут же ласково закричал ей: — Милаха, неужели тебе в соседнем лесу квартиры не нашлось? Зачем в чужой дом забралась? Ой как нехорошо!

Но белке было, наверное, не очень-то приятно оставаться в дупле-квартире: надоела ругань старых хозяев.

Вылезла она из дупла — и марш вверх по стволу липы. Скворцы словно только и ждали этого. Тут же целой ватагой ринулись вдогонку, неистово и воинственно закричали:

— Ки-и, ки-и! Ки-и, ки!

Опешила белка, заметалась, пытается скрыться от своих недругов, но не тут-то

было! Скворцы и не думают оставлять ее в покое.

Ну что тут поделаешь, нужно немедленно спасаться! И, сделав головокружительный прыжок вниз, белка перемахнула с липы на вершину близлежащей старой яблони, а с нее прямо с ходу — на высокую ель, нырнула в густую хвою и там затаилась.

Повертелись скворцы вокруг колючих иголок ели да обратно в сад, на места свои прежние, защебетали, но уже не тревожно, а нормально и радостно:

— Джю-ур! Джю-ур! Джю-ур! Все в порядке! Все в порядке'

Смотрю, а уж один скворец из дупла всю беличью квартирную обстановку рьяно выбрасывает.

Много раз потом я приходил к липе и внимательно всматривался в дупло: не возвратилась ли белка? Но нет! В саду были тишь, и гладь, и весенняя благодать.

И. РАКИТИН