Юный Натуралист 1971-05, страница 15

13

тех пор, как я себя помню, меня все время терзала мысль о собаке. О своей собаке. Я придумывал ей клички, заставлял выполнять команды. И в воображении рисовал картины, как пес кусает моего личного врага Тольку. Все это были мечты.

Дома говорили уклончиво:

— Да, конечно... Собака — друг человека. Но это же в доме всегда шерсти не оберешься.

Сердце мое ныло от любви к моей пока несуществующей собаке. Для меня все было решено: только он, Джульбарс. Случай помог мне одержать победу над домашними. Как-то в кино я случайно познакомился с Геркой Пологовым. Отец у него был летчик, и они жили у самого аэродрома. Когда мы вошли в комнату, я остановился пораженный. У стены на старой шинели лежала громадная овчарка, а с ее хвостом свирепо играли два круглых толстых щенка, давясь шерстью и рыча друг на друга. Герка посмотрел на меня и все понял.

— Гризли, ко мне, — скомандовал он, и овчарка послушно встала, подошла, ткнулась носом в его руку, а затем очень внимательно обнюхала мои ботинки. — Свой, свой, — повторил несколько раз Герка, с гордостью поглядывая на меня.

— Ну, хватит, раздевайтесь, — сказала его мать. — А если твой товарищ так уж любит собак, то подари ему щенка.

Когда два часа спустя я уходил от Герки, у меня под пальто копошился щенок, царапал мне когтями бок и, надо полагать, никак не мог сообразить, где он очутился. Еще по дороге к дому я называл его Джульбарсом, давая ему понять, что он попал в строгие руки. До этого я прочитал много книг о собаках. В них утверждалось, что с собакой нельзя сюсюкать, ежели вы, разумеется, не собираетесь вырастить блюдолиза и подхалима, который будет любому встречному вилять хвостом. Мне не нужен был блюдолиз, вертящий хвостом перед всяким встречным. Мне хотелось иметь верного и преданного пса. Но про себя я называл его Джулинькой и даже незаметно несколько раз прижался губами к его теплой голове.

Но откуда же было щенку знать о моих честолюбивых замыслах? Он попал в непривычную обстановку, где иначе пахло и не было теплой овчарки-мамы. И он заскулил, сперва потихоньку, а потом все громче. Он бегал по комнате и повизгивал, тыкаясь во все углы, пытаясь найти утраченный дом. И не находил.

Я налил в блюдце молока, накрошил хлеба. Он даже не понюхал еду.

На другой день мы с Витькой Левитиным, моим другом, прямо из школы прибежали ко мне. Джульбарс тихо лежал на

коврике у кровати. Он смотрел грустными глазами. И тут мы с Витькой разглядели его по-настоящему. Это был крупный щенок темно-рыжей масти, с черной спиной и такой же полосой на морде. Уши у него наполовину свисали, а передние лапы были толстые.

— Здоровый лабахтан будет, — сказал Витька, поглаживая Джульбарса по шее.

Но я ревниво отобрал у него щенка.

— Знаешь, собака должна знать одного хозяина.

— Так он же еще не собака, — ответил Витька и опять потянулся к щенку.

Мы возились с ним до самого вечера, забыв про уроки и кино, в которое собирались сходить.

Вскоре в школе я получил подряд пять троек. На уроках я обдумывал новый прием дрессировки и, конечно же, ничего из объяснений преподавателей не слышал. А дома сразу забирал Джулю и начинал его учить.

Щенок рос невероятно быстро. Но и ел он, я вам скажу! У него появилась своя эмалированная миска внушительных размеров. И он съедал ее содержимое без остатка. Живот у него раздувался, он становился ленивым, ложился в угол, сонно поглядывая на всех.

На дворе потеплело, и мы забавлялись щенком как могли. Любимой его игрой стала «Догони-ка!». Мы поочередно злили его, таскали за уши, шлепали по морде, а потом убегали. Он с рычанием гнался, хватал за штанину, теребил ее изо всех своих щенячьих сил. Мы жалобными голосами просили у него пощады, а попутно приучали к командам.

Надо сказать, что он очень быстро усваивал все команды. Садился, ложился, давал попеременно обе лапы. Вот только не есть без команды мы не смогли его обучить. У миски он становился таким свирепым, что, когда его окликали, рычал прямо в суп, пуская носом пузыри и злобно на нас поглядывая. Мы делали коварные лица, тянулись к нему растопыренными руками и громко, противными голосами звали:

— Маруся, Маруся...

Он отрывался от еды, злобно рычал, морщил в оскале нос, показывая белые острые зубы. Нас это невероятно забавляло. А впоследствии эти забавы с собакой принесли много огорчений и неприятностей. Имя Маруся он так и не мог терпеть всю свою жизнь.

Надо было развивать у него мускулатуру и костяк. Так рекомендовали все собачники. Для этой цели требовались тренировки и костная мука.

С тренировками дело обстояло легко. Я привязывал к палке старую галошу, и пес прыгал за ней как полоумный. За час мы с Витькой выматывали Джульбарса