Юный Натуралист 1971-07, страница 15

14

ну точеную розовую рожицу, крошечные лапки и клешни.

Оживает внизу пространство величиною в ладонь. Легкими, чуть уловимыми движениями скользит камбала-глосса. Спина у нее пестрая, с песочными искрами, отороченная тонким плавником.

Но вот вдали виднеется что-то темное и ужасное — ничего особенного: просто куча камней, поросшая водорослями. Рядом чуть шевелится песок, и из-под него, трепеща, словно бабочка, взмывает краб-паучок. Поднялся, удивился несказанно, подвигал глазками и так же легко, движениями падающего листа, заскользил вниз.

Ночью я спал плохо и потому услышал, как за стеной палатки кто-то гремел посудой. Я испугался и встал, чтобы унять вора. Но вора не было, только дул из степи горячий и пряный ветер да мелькнула за палаткой легкая тень с двумя светлыми точками глаз. А утром я не нашел остатков каши в котелке. Мне не жаль было каши, но посуду я решил убрать в палатку. На следующую ночь посуда загремела снова.

Удивляясь настойчивости сновидения, я повернулся на другой бок и задремал, а на следующий день исчезла начатая банка сгущенного молока.

Банку, вылизанную дочиста, а потом и вора я увидал днем. Среди скал урочища Джангуль, щуря яркие желтые глаза, лежала лиса. Она переваривала мою сгущенку и ничего не боялась. Щель глубиною в два десятка метров разделяла нас, и она не видела ружья, поэтому и смотрела на меня со скукой, а потом зевнула, показав белые клы

ки и розовый дрожащий язык. Лиса поднялась, потянулась и прыгнула вниз, в кустарник.

В подводном гроте песок на дне шелковый, а вода над ним прозрачна и тяжела. Волна поднимается, скользит среди камней, а потом бухает в стену с силой пушечного выстрела, окутав окрестности облаком мелких брызг.

Скалы выставили из воды горбы и лапы, поросшие красной шерстью, в которой черными камнями блестят раковины мидий. Море внизу кажется парком, в котором гуляет смешной и важный рыбий народ.

На каменных кругляках спят морские собачки. Они похожи на запятые. У них дряблый круглый живот, весь в текучей слизи, и мощные челюсти с острыми мелкими зубами. Противные рыбы.

Барабулька, напротив, симпатична и мила. Светлая, легкая, эта рыбка обшаривает, шевеля усами, песчаные прогалины. И все это с таким видом, будто потеряла что-то необычайной важности и вот уже который день не может найти. Мелкие зеленушки заглядывают в маску, крупные мудро сидят в норах, высунув наружу длинные носы. Среди камней скользит граненая рыба-игла, пестрая, с удивительной загогулиной на носу. А ее родственники — морские коньки — качаются в ролнах с таким видом, словно им решительно безразлично, как именно качаться: вверх ли головой, вниз ли, или же совсем боком.

Морского кота я встретил на середине бухты -— там, где кровавые заросли сменились полянами белого песка. Он лежал среди голубой мглы, прямо вытянув тонкий, как стрела, хвост.

Я смотрел ка него с удивлением. В каком бреду можно встретить существо мрачнее? Черный распластанный четырехугольник спины был рассечен по диагонали шнуром позвоночника. Желваками приподняты чуть вытянутые жабьи глаза. Взгляд не то укоризненный, не то угрожающий.

Мне нравилось плавать у камней: там, среди резких граней и провалов, солнце, просвечивая воду, создавало необыкновенную игру янтарно-желтого, зеленого и черно-фиолетового цветов. Там я и вынырнул, когда вдруг что-то черное сорвалось с камней и с шумом помчалось на меня. Мелькнул крючковатый нос, злобный взгляд круглого глаза, обведенного желтым, и черные крылья, как у птеродактиля.

От ужаса я снова нырнул, а когда опять поднялся к поверхности, то увидел, как над морем, описывая широкую дугу, летели бакланы.

Потом они вернулись к своим камням и сели на них, поводя плечами. Они вытягивали шеи и шипели, не в силах успокоиться.

Я лежал на теплом уступе скалы, глядел