Юный Натуралист 1974-03, страница 45

52

53

Когда они закончили все операции по припрятыванию рыбы, Курбан громко свистнул им на прощание.

Миг — и их след простыл в зарослях приречного кустарника.

И. Ракитин

ЛЮБОПЫТНЫЙ СТОРОЖ

Прошла зима. Ласково засветилось солнце, ручьи вздулись, зашумели и понесли талую мутную воду. Птицы запели весенние песни. И наконец, в песчаной стенке неглубокого оврага что-то зашевелилось, посыпалась земля, листья, закрывшие вход в норку. Из нее, как из окошечка, выглянула чья-то рыженькая заспанная мордочка.

Бурундук. Он похож на свою родственницу — белочку. Только ростом поменьше и хвостик не такой пышный, а на рыжей спинке пять черных полосок — точно нарисованные.

Осторожно, разминая затекшие лапки, он выбрался наверх, на старый пень над самой норкой. Погрел на солнце один бок, другой и, спустившись с обрыва, снова юркнул в норку. Ему показалось, что солнце светит весело, но мало греет, да и он еще не проснулся как следует.

Однако весеннее беспокойство не дало ему заснуть по-настоящему. Чаще вылезал бурундучок из норки, грелся, чистил смятую шерстку и как-то утром опять выбрался, осмотрелся, осторожно спустился вниз, к ручейку, который весело бежал по дну оврага. Здесь весенняя вода нанесла ровную площадку золотистого песка, и солнце успело его высушить. Бурундук хлопотливо^ обежал площадку, понюхал песок, лапкой потрогал какой-то камешек и вдруг быстро вскарабкался вверх и снова исчез в норке.

На этот раз он долго не появлялся: бурундук запасливый хозяин и любит повозиться в своей кладовой. В уютном гнездышке под землей мягкая подстилка из сухих листьев и отдельно склад для припасов. Желуди, семена, орехи разложены аккуратно по сортам, даже листиками отделены, чтобы не перемешались. Бурундук и зимой иной раз проснется, закусит чем-нибудь — и спать. И сейчас почти полная кладовая. Но от этого новая забота: за зиму припасы отсырели, надо просушить, чтобы не испортились.

Опять вылез из норки. Только что же с ним случилось? Щеки раздулись, острый носик торчит между щек, точно из неуклюжего мехового воротника. Он сбежал вниз

на песчаную площадку, открыл рот и проворно маленькими лапками стиснул раздутые щеки. На песок высыпалась целая кучка еловых семян. Зверек аккуратно разровнял их по песку и заторопился обратно в норку. Не очень-то удобно таскать на просушку в защечных мешках. Но других карманов у бурундука не имеется. Так он бегал и бегал, пока все остатки зимних запасов не вытащил и не рассыпал на теплом песке, чтобы солнце хорошенько их просушило.

Можно и отдохнуть. Но подремать не приходится: немало найдется охотников на чужое добро. Бурундук сердито цыкнул на маленькую серую птичку: та будто в его сторону и не смотрит, а сама боком-боком все ближе подскакивает.

Птичка пискнула и метнулась в сторону. Для нее бурундук — большой и сильный зверь.

Бурундучок недолго сидел на пеньке: умылся, расчесал коготками шубку, так что она заблестела на солнце, и проворно нырнул под ореховый кустик неподалеку. Можно к запасам еще чего-нибудь прибавить.

Ему повезло. Недалеко от норки подобрал четыре крупных чудесных ореха. Два за щеками, один на языке и один в зубах, но больше, как ни старался, захватить не смог. Выглянул из-за кустика, остановился и весь распушился от злости: у входа в его норку сидит белка. Засунула в норку любопытный нос и спокойно, по-хозяйски вынюхивает, что там спрятано вкусного.

Бурундук быстро присел на задние лапки. Кулачками стиснул щеки, вытолкнул драгоценные орехи, чтобы не мешали драться. Они покатились по земле в разные стороны. Тут бурундук налетел на нее. Он вопил, цыкал и свистел в ярости

так отчаянно, что белка даже смутилась немного и попятилась. Бурундук не зевал: проскочил в норку и быстро повернулся к белке. Теперь вход загораживала его оскаленная мордочка. Белка рассчитывала пограбить втихомолку, а драться с хозяином не собиралась.

Она попятилась, повернулась и вдруг заметила три орешка, подкатившиеся к самой норе. И это годится! Белка на лету подхватила орехи, в два прыжка оказалась на елке. Бурундук сердито поцыкал ей вслед — уноси, мол, ноги подальше, — осторожно вылез из норки и осмотрелся.

Хорошо, что она припасов на песке у реки не заметила.

Хорошо, что четвертый орех не достался нахалке! Бурундук, довольный, подобрал его и тут же разгрыз, держа в передних лапках, и съел. Вдруг он поднялся на задние лапки, прислушался и тихо свистнул, еще и еще, точно сам себя спрашивал: это что такое?

Черные глазки его так и загорелись. Ведь бурундук самая любопытная зверюшка на свете. Он и о запасах забыл. Рыженький хвостик мелькнул в траве, метнулся на соседнюю высокую елку. Бурундучок обежал вокруг ствола, выглянул из-за него.

Ну и штука! На поляне стоял пень, старый и знакомый. А вот на пне сидит кто-то вовсе незнакомый. Сидит и не шевелится, точно неживой.

Бурундук, присел на ветке и передними лапками почистил зубки, как делают его родичи-крысы, когда волнуются.

Рыженький зверек быстро сбежал с елки вниз головой. Потихоньку подобрался к самому пню. Не шевелится! Может, и правда неживое?

Черные глазки-бусинки так и бегали, пока черный носик старательно обнюхивал высокий сапог. Пахнет странно, но не страшно. Скок! Одним прыжком бурундук оказался на колене незнакомца, стал на дыбки, лапками потрогал блестящую пуговицу на гимнастерке, попробовал куснуть ее — не поддается. Хоть бы пошевелилось, что ли! Но тут черные глазки встретились с голубыми, которые весело наблюдали проделки бурундука. А, так оно живое!

Бурундук с визгом свалился на землю, стрелой взметнулся на высокую елку и яростно принялся оттуда браниться. Он прятался за ствол, опять выглядывал, свистел и цыкал на все лады и так распушился от злости, что сделался чуть не вдвое больше ростом.

Бурундук был совсем молоденький: родился прошлой весной. Он никогда не слышал, как люди смеются, и поэтому испугался. Он свалился в траву, молнией взлетел обратно на елку и опять принялся

браниться сколько хватало сил. Однако лесник дед Максим его нисколечко не испугался. Посмеялся, встал, сказал весело:

— Прощай, малышок, не расстраивайся! — И пошел по тропинке к дому.

Бурундуку хотелось запрыгать по деревьям вслед за лесником. Да вспомнил про белку и живо назад к своим запасам кинулся: недоглядишь — и последнее разворуют.

С. Радзиевская

КОМАРЫ

День выдался морозный. Высунешь из дому нос — юрк в тепло. А папа обрадовался.

— Пойдем дрова колоть: мороз в этом деле лучший помощник.

Пошли. И впрямь: только топор коснется полена, как оно тут же на половинки. Я подставляю чурку за чуркой — папа посмеивается:

— Не я — мороз колет.

А я уже приустал. Присел на бревно и вижу: у -самого комля вроде дупла, а в нем мох не мох, но что-то мохнатое. Потянул и вытянул плотный комок. Всмотрелся: весь комарами облеплен. Попрятались, видать, в дупло перед зимней спячкой.

Любопытно: оживут они на теплой печке? Я взглянул на папу и прикусил язык: не позволит! Но ведь так интересно: зимой, в такую стужу — и комары. Это все равно что летом снег.

Я засунул комариный комок в карман.