Юный Натуралист 1974-05, страница 35

34

раются как можно меньше показываться на поверхности. Часто на песке попадаются длинные извилистые борозды, заканчивающиеся глубокой воронкой.

Эти следы нарисовали личинки муравьиных львов, когда подыскивали новое место для своих воронок-ловушек, а теперь, выставив наружу лишь мощные челюсти, они притаились на дне в ожидании добычи.

Не сразу разгадал я происхождение маленьких, неправильной формы провалов в песке, пока как-то вечером не увидел выбирающуюся из них пустынную мокрицу. Тут-то и выяснилось, что эти нежные ракообразные днем зарываются глубоко в песок, а вечером начинают копать ходы под самой поверхностью. Местами песок обваливается, и мокрица с наступлением ночи выбирается наружу.

Хотя и очень это увлекательное дело — читать следы на песке — приехал я в Туркмению не за тем. У меня совсем иная задача: разобраться, как происходит мобилизация у кампонотус ксерксес, самого крупного из живущих в нашей стране муравьев. А мобилизация у муравьев означает почти то же самое, что и у людей. Попробуйте оставить поблизости от муравейника лакомую приманку — кусочек сахара или крупного мертвого жука, — и вскоре вокруг соберется целая толпа муравьев. Однако обычно находит лакомство один муравей — разведчик; он возвращается в гнездо и заставляет других муравьев отправляться за найденной добычей. Как именно это происходит у других видов муравьев, уже известно, а вот у кампонотусов нет. Все дело в том, что эти муравьи — ночные насекомые, выходят из гнезда только после захода солнца и к утру обязательно возвращаются домой.

Много ночей провел я возле их гнезда, раскладывая приманки. Было ясно, мобилизация у них действительно происходит — рабочие муравьи появлялись возле приманки сразу большими компаниями, явно предупрежденные разведчиком. Но как — оставалось неясным. Стоило посветить фонарем — и муравьи начинали крутиться на месте, удирать или, наоборот, кидаться на свет. В общем, время шло, экспедиция подходила к концу, а работа, по сути дела, не двигалась с места.

И вот как-то ранним утром, проходя по саксаульнику, я наткнулся на след, который попадался мне уже не раз, но так и остался неразгаданным. Между двумя рядами характерных запятых таинственное насекомое оставляло почему-то серию тире, а иной раз — сплошную длинную линию. Не однажды пытался я идти по тако

му следу, но каждый раз терял его, когда насекомое добиралось до участка с твердой почвой. Но тут мне неожиданно повезло: пройдя всего несколько метров, я вдруг увидел своего кампонотус ксерксес. Он шел и время от времени прижимал брюшко к земле, рисуя на песке пунктирную линию. Почему он не вернулся в гнездо вовремя, трудно сказать — то ли зашел слишком далеко и заплутался, то ли был чем-то серьезно занят. Но только обрадовал он меня чрезвычайно: именно таким способом, прикасаясь кончиком брюшка к земле, муравьи метят свой след, оставляя крошечные капельки пахучей жидкости. И делают они это совсем не зря: обычно метит след муравей-развед-чик, когда мобилизует рабочих муравьев на трудовую повинность. В лабораториях, а то и в полевых условиях удается иногда наблюдать, как муравей кончиком брюшка прикасается к субстрату, ставя свою метку. Однако документально это зарегистрировать очень трудно. Правда, американский исследователь Хангартнер предложил недавно остроумный метод, позволяющий увидеть муравьиные следы — и обычные и меченые: он заставлял муравьев ходить к кормуше по мостику из закопченного стекла. Оставленные на копоти следы можно затем фотографировать, но беда в том, что муравьи, как мы убедились, повторив этот опыт, очень не любят ходить по копоти.

А тут на нежном пустынном песочке муравей сам нарисовал мне такой превосходный меченый след, о каком только можно было мечтать. Теперь я знал, что делать, и в тот же вечер отправился к муравьиным гнездам, прихватив с собой лопату и тонкое сито. В полутора метрах от гнезда я насыпал слой просеянного песка, выложил приманку — комок смоченной сахарным сиропом ваты — и уселся ждать. Солнце зашло, и муравьи высыпали на поверхность. Основная масса муравьев отправилась к северу от муравейника, где, как я уже знал, находится основной район их охоты. Как раз на их пути и лежала моя площадка. Первые муравьи, добежав до нее, в замешательстве остановились. Но минуту спустя один пересек ее, затем второй, третий — и вот уже десятки муравьев переходят площадку. Свечу фонарем — только одни запятые и ни одного тире. Наконец несколько рабочих муравьев случайно обнаруживают кормушку и не спеша начинают наполнять зобики сиропом. Нагрузившись, они уходят, а на смену им приходят другие, также, по всей видимости, обнаружившие кормушку по чистой случайности. Время от времени освещаю песок фонарем — вся площадка затоптана муравьями, но нарисованы одни только за