Юный Натуралист 1974-05, страница 37

36

Какое-то время я выжидал, надеясь, что дрозды успокоятся, если я буду сидеть неподвижно. Но птицы продолжали трещать прямо у меня над головой, и смысл их крика вряд ли можно было истолковать двояко.

Что ж, ничего не оставалось, как удалиться. Гнезда я не рассмотрел, заметил только, что птицы похожи друг на друга как две капли воды. Значит, я не мог с уверенностью сказать, кто был строителем — самка или самец. Возможно, что оба.

Прошло две-три недели, прежде чем я снова отправился в гости к дроздам-белобровикам. Мне не хотелось мешать им во время насиживания. Когда я очутился на краю маленькой полянки и взглянул на знакомый пень, то сразу увидел дрозда, который, широко распластавшись, почти лежал в гнезде. Вероятно, это была мать. Я понял, что птенцы уже появились на свет, но были, видно, еще так малы, что нуждались в материнском тепле.

На следующий день я по обыкновению разбил маскировочную палатку неподалеку от птиц. Пока я возился с ней, самка беспокойно носилась вокруг. Но стоило мне забраться внутрь, как она снова спускалась к гнезду и некоторое время сидела на краю, внимательно изучая палатку большими блестящими глазами под ослепительно белыми черточками бровей. Потом прыгнула в гнездо и, распушив перья, осторожно прикрыла ими птенцов. Итак, я был принят!

Шли дни. Палатка по-прежнему стояла неподалеку, и, когда я вползал в нее со стороны, противоположной гнезду, самка не трогалась с места. Но теперь она сидела в нем только в ненастные дни, а остальные проводила в постоянных поисках корма для прожорливых птенцов.

Самец помогал ей как мог. Стоило ему появиться на соседней ветке, как она тотчас выбиралась на край гнезда принять принесенный корм. Накормив птенцов, мать снова накрывала малышей своим телом. Она взъерошивала мокрые перья на шее и спине, грудка и брюшко оставались сухими, и птенцы получали тепло, в котором так нуждались.

Постепенно дрозды становились все доверчивее. Они уже не покидали гнезда, даже если видели меня, и я мог спокойно передвигать объектив, не тревожа птиц. Съемка требовала особого внимания, ведь я должен был уловить момент, когда дрозд передавал корм птенцу. Но подчас птицы делали это с такой быстротой, что я не успевал нажать кнопку. Пытаясь задержать их, я принимался кричать. На привычный для нас окрик «Эй, обождите немного!» дрозды не обращали внимания. Собачий лай и

овечье блеяние также не очень помогали, но стоило мне закричать как филин или канюк, и птица, вытягиваясь, замирала. А я успевал несколько раз щелкнуть затвором.

В теплые солнечные дни в палатке никогда не бывало очень жарко. Густые ветки деревьев, стоявших стеной, почти не пропускали солнечных лучей, и я сидел в приятном полумраке. Если бы не комары! В воздухе всегда висела туча этих кровопийц, и они густо облепляли все незащищенные части тела. Я обычно не делал попыток их отогнать, если только они не лезли мне в глаза, мешая наблюдать.

Итак, дрозды становились все менее пугливыми, и я мог даже снимать их, выпрямившись во весь рост. Я фотографировал одну сценку за другой на расстоянии всего полутора метров от гнезда — дрозды оказались превосходными актерами.

В июне того же года к нам приехали ученые-орнитологи. Им предстояла далекая поездка на север Скандинавии. Но прежде они попросили познакомить их с птичьим миром в низменных юго-восточных районах Норвегии. Мне, естественно, захотелось показать гостям долину дроздов-белобровиков. Смущало меня только одно: примут ли дрозды их так же доверчиво, как меня?

Поездка увенчалась успехом. Правда, сначала я заставил гостей проползти на четвереньках за маскировочную палатку. Но когда дрозды принялись кормить птенцов, не обращая внимания на столь большое общество, я позволил всем подойти к гнезду.

Ученые наблюдали за белобровиком с близкого расстояния и сделали снимки крупным планом. Почти все они впервые видели европейского дрозда-белобровика.

Мало-помалу шум и движение начали раздражать птицу в гнезде: она распушила перья, слегка растопырила крылья вбок и прикрыла птенцов. Лежала она молча. Через несколько минут из-под нее высунулась любопытная головка! Мои гости не удержались от восторженных восклицаний. Этого было достаточно — птенец мигом спрятался под грудь матери.

Через несколько дней вместе с учеными я отправился на север, где под лучами неза-ходящего летнего солнца мы осмотрели птичьи базары и другие достопримечательности птичьего мира. Но, признаться, я нередко вспоминал дроэдов-белобровиков в родных лесах, тосковал по этим красивым птицам и по милым сердцу местам.

Сверре Фьельстад

Перевод с норвежского В. Якуба