Юный Натуралист 1974-06, страница 54

54

Рыбина исступленно билась о берег. Пока мальчики подбежали, спасать было некого: вороны с остатками добычи улетели. На песке остались следы крови и серебристые копейки рыбьей чешуи.

А гон только начинался. К острову шли и шли сазаны. Самцы догоняли самок, били хвостами, вода вспыхивала пенистыми бурунами.

В прибрежье, на мелководье, сазаны носились с особенной прытью, плескались шумно, весело, озорно.

Возле опрокинутой осины терлась о ветки, о водоросли крупная рыбина. Самцы с разгона бросались к ней, ударяли головой по брюху, по бокам.

— Икру выталкивают, видишь, — комментировал Илюша. — Эта пузатая и есть самка. Брюхо ее икрой набито.

В тот вечер ребята дважды камнями и свистом отгоняли от берега воронов.

На следующее утро в траве возле опрокинутого дерева они увидели сазанью икру. А на пятое утро — маленькое существо. Оно барахталось, добиралось от стебля травы к плавающему островку — листу осины. Как вы помните, это и была наша сеголетка.

Новорожденной явно везло. Ее родители не стали добычей воронов. Ее скользкий домик — круглая икринка — тоже не достался птицам. А они, проныры, привыкли лакомиться рыбьей икрой. Как пойдет вода на спад, отступит от берега, трава с икринками обнажается. Вот и разбойничают птицы.

Эта напасть миновала. И лягушка сеголетку не съела. Но врагов вокруг тьма тьмущая. Они подстерегают везде: подбираются с суши, плавают в воде, сидят, затаясь, на водорослях.

Плохо быть маленькой. Зато среди ила сколько корма: дафнии, моллюски, личинки комара. Кого только не увидишь! Глаза разбегаются.

Полакомилась наша сеголетка на славу. С того дня строгий порядок установила: по утрам и вечерам на поверхности озера промышляет, а как взойдет солнце, вглубь уходит, на придонную кормежку.

И пошла сеголетка расти не по дням, а по часам. Спинка потемнела. Плавники окрепли. Плавать стала увереннее, проворнее — догони попробуй!

Повзрослев, пристрастилась она к побегам камыша. До чего же вкусные, до чего сочные — оторваться невозможно! Да что о ней, сеголетке, говорить, когда взрослые сазаны, обгладывая камыши, чавкают, чмокают на все озеро. А ведь они осторожные рыбы, иной раз тихого всплеска, дрожащей веточки остерегаются.

Наладилась жизнь у сеголетки. Поверила, что ничего ей не грозит в этом мире.

Вильнула хвостом, расправила плавники-перышки и вслед за стайкой из камышовых зарослей вверх, на поверхность озера поплыла. Как раз солнце садилось. Комары в эту пору над водой собираются, жужжат вовсю, словно праздник какой. И уже предвкушала сеголетка скорую добычу, и хвостом играла, да вдруг...

Солнце последний раз из-за тучи выглянуло, и на солнце серебром чешуя сверкнула, так сверкнула, что глазам больно стало!

Уклейки! Это они так серебрятся. Из-под мостков вынырнули. Длинные, быстрые, ненасытные — погибель верная. Сеголетка, да и вся стайка ее ровесниц так растерялись, что и в бегство не сразу припустились. Впрочем, разве от уклеек скроешься?!

Задрожала сеголетка, к тростнику прижалась, с жизнью прощаясь. А уклейка рядом, совсем рядом. Еще миг... Качнулся тростник от сильного плеска, уклейки бросились, но не к ней, а вверх, будто из воды выпрыгнуть захотели. Мимо тростника щука плыла — зубастую пасть разинула.

Быстро пролетело лето. Давно отцвели белые и желтые кубышки. На их лепестках сеголетка не раз мошек ловила. Потом дожди пошли. Вода у берегов помутнела. Дождевые потоки принесли червячков, комочки навоза, всякую поживу.

Однажды на озере поднялся невообразимый переполох. Люди запустили бредень — длинную и широкую сеть. По концам сети высокие жерди, в центре мешок. И сами люди бродом пошли, потянули бредень.

Чего только не увидела в эти минуты сеголетка! Заметались рыбы — большие и малые. Страшную щуку увидела — из пасти щуренок торчал, проглотить не могла. И уклейки носились как бешеные. Сазаны на дно ушли, в ямы забились, притаились. Сеголетка проскочила через сеть — как-никак маленькая.

По ночам холодно стало. У берегов стеклянная корочка льда появилась. Слышала сеголетка, как захрустел молодой ледок, когда знакомая плоскодонка к острову причалила. Вышли на берег голубоглазый Илюша и чернявый Павлик. Долго вдоль воды бродили.

Затем повели лодку к середине озера, дикую утку заметили. Стая дня три как пролетела, а эта, раненая, одна осталась.

Последний раз слышала сеголетка в этом году плеск весел. Чем холоднее становилась вода, тем медленнее и ленивее она двигалась. И днем и ночью — все время — спать хотелось. И она подчинилась инстинкту — спустилась в сумеречную тишину камышовых зарослей. И погрузилась в долгую зимнюю дрему.

Ю. Чернов