Юный Натуралист 1975-05, страница 14

12

Интересно заметить, что деревья — ветераны Беловежской Пущи дали основание ученым сделать вывод о наступлении такого распада у некоторых древесных пород в значительно более позднем возрасте, чем считалось прежде.

— Какой там распад! — воскликнул Власюк, когда мы как-то очутились с ним около шестивекового дуба. — Сами видите — силища!..

Я почувствовал, как для него важна мысль о долголетии старейшин пущи.

Рядом с ними всегда хочется подольше побыть, запечатлевая в памяти необычные очертания очень высоких деревьев, крупный рисунок похожей на броню коры, густой, раздумчивый шелест ветвей, словно долетающий из глубины веков.

Эти великаны венчают собой неодолимую притягательность здешнего леса для людей. Для тех, кто приходит сюда. И для тех, кто не расстается с ним всю жизнь, отдавая себя неусыпной заботе о каждом уголке заповедной земли, о каждом ее кустике, дереве. И о ее пернатых и четвероногих питомцах.

Ведь они тоже богатство Беловежской Пущи, особенно знаменитые зубры — самые крупные и древние парнокопытные в нашей стране. Их род восходит к ледниковому периоду.

В начале нынешнего века во всем мире насчитывались единицы зубров, собственно, близилось их полное исчезновение. До Октябрьской революции Беловежская Пуща была заповедником лишь постольку, поскольку она составляла собственность царской фамилии и оставалась местом вельможных охот. Зубры безжалостно истреблялись. Известен случай, когда только за одну охоту их было убито двадцать восемь. Опустошительными для четвероногих обитателей пущи стали и владычество панской Польши, и годы фашистской оккупации.

Коллектив заповедника приложил старания для того, чтобы помочь решить важную для науки проблему сохранения редкого животного. Проблема эта считается теперь решенной, хотя количество зубров пока что не очень велико. Они медленно размножаются. Во всем мире их насчитывается сейчас тысяча сто. Треть их — в Советском Союзе. Около ста — в Беловежской Пуще.

Для большего порядка в уходе за Беловежской Пущей создано тринадцать лесничеств. Одно из них возглавляет Евгений Владимирович Лукша. Он всегда в безукоризненно разглаженном форменном костюме, ладно облегающем стройную фигуру. Считает, иначе выглядеть нельзя на службе лесу. Его сияние не гаснет в светлых, доб

рых глазах Лукши, замечающих каждую помеху полнокровной жизни пущи.

Узкими дорогами и без них возил он меня по своим обширным угодьям, ловко управляя новеньким «газиком». Указывал места, где сравнительно недавно начинал работать лесорубом. В Язвинском урочище, дохнувшем на нас сыростью низины и запахом прелых листьев, он валил отжившие деревья, давая больше простора, света и соков земных другим. Те, что отжили, сажал его прадед. Те, что еще в полной силе, — дед. Отец всю жизнь ухаживал за ними. От него сын принял должность лесника. Не расставаясь с пущей, окончил техникум, потом институт и вот уже несколько лет во главе одного из ведущих лесничеств.

В Язвинском урочище он останавливал машину несколько раз, приближался со мной к коренастым деревьям, окруженным вихрастым и гибким подростом, густо осыпанным листвой, рассказывал о их жизни. Несколько раз мягким движением руки касался молодых ветвей и шершавой, мшистой коры стариков. Тогда замедленнее звучали его слова. Чувствовалось, как дороги Лук-ше дела его, эти места и ощущение нескон-чаемости земной красоты, человеческой близости к ней.

В местах обитания кабанов, косуль, оленей, зубров, у водопоя, на звериных тропах — кормушки. Последнее время — модернизированные. Сараи-кормушки. Тут оставляют сено на долгий срок. Под тяжестью своей оно само подается лесным питомцам. Не надо часто тревожить их. Да и пробираться сюда после обильного снегопада — беда.

Когда заготовленного корма в достатке — отваживаются копытные от лесного подроста, ему меньше ущерба. Словом, все в общем круговороте у природы. Все в ней необходимость, разумность. И отзывчивость на человеческую доброту.

Это уж я излагаю рассуждение Сергея Степановича Власюка, с которым меня и познакомил в ту поездку по лесу Лукша. Остановились мы с ним на берегу искусственного озера, созданного недавно с помощью небольшой речушки Соломинки для поддержания нужного уровня грунтовых вод.

У озера камышовые берега, ближе к середине — камышовые же островки с путаницей ивовых кустов. В гладь зеркальную со всей береговой окружности глядятся плакучие ивы, березы, высокие дубы. Поодаль легкая тумянная дымка стелется над водой, чуть застит то, что отражается в ней.

К массивному дубовому стволу притулился спиной, в усталой позе сидел на земле пожилой худощавый человек. Положил рядом