Юный Натуралист 1976-03, страница 15

13

и так и этак осматривает корешок, а потом бережно завертывает его в лист бумаги и кладет в походную сумку.

— Ну а какие же выводы? — интересуюсь я.

_ Про выводы рано говорить. Вот глянем на корень через микроскоп, разузнаем, полопались или нет капилляры от замерзшей в них влаги, тогда и выводы сделаем. А вообще-то чутье мне подсказывает, что озимь спит нормально: снег-то на этом поле вон какой — пшенице лучше шубы не надо.

Он зорким, хозяйским взглядом окидывает снежный ковер, под которым спит озимая пшеница, и, как бы окончательно отбросив сомнения, заключает:

— Нет, не померзнет, мое чутье не подводит.

Я мысленно соглашаюсь с тем, что его чутье не подводит, потому что давно знаю: юный хлебороб Сережа Магеркин редко ошибается в прогнозах на урожай. Так говорят о нем люди. Да я и сам однажды убедился в этом, когда впервые встретился с ним в позапрошлом году.

Познакомились мы с Сережей случайно. В то лето, когда это произошло, я ехал из Оренбурга в один из глубинных районов области. По пути, километрах в сорока от города, наш «газик» вдруг сломался. Шофер сообщил, что на ремонт уйдет часов пять, и предложил мне прогуляться по окрестным полям, сказав:

— Это угодья колхоза имени Кирова. Знаменитый колхоз, лауреат премии Ленинского комсомола.

— Он что, молодежный?

— Нет, обыкновенный. Только там средняя школа — она тоже лауреат этой премии — особенная. Ребятня из нее взрослых за пояс заткнула. В работе, разумеется. Вот и наградили. Советую посмотреть: есть на что. Не поля у них, а загляденье. Ступайте!

Шла уборка урожая. Урожай был на редкость ладный, сильный. Но не это поразило меня на полях Кировского колхоза: в тот год урожай в Оренбуржье вообще был везде хорошим. Привела меня в изумление необыкновенная чистота одного пшеничного поля: стебель к стеблю, колос к колосу и ни единого сорняка. Зерно в колосьях тяжелое и крепкое, как янтарь. Чувствовалось, что за полем ухаживали не просто хлеборобы, а большие хлеболюбы. На краю поля стоял кол с фанеркой, на которой было написано: «Опытный уч-к звена № 2 УПБ ДСШ. Харьковская-46». Не поняв из таинственного письма ровным счетом ничего, я побрел дальше и вышел к полю проса, от золотых метелок которого долго не мог оторвать глаз: до того рясными были на них зерна. Потом

я попал в почти непроходимые заросли жирной и рослой кукурузы с крупными початками, похожими на румяные булки. И опять я почувствовал, что за полем ухаживали люди, не только знающие свое дело, но и крепко любящие хлеб и землю, потому что такой урожай без любви вырастить невозможно.

Однако больше всего меня поразило поле сжатого ячменя. Вернее, не поле, а сам ячмень, его необыкновенные стебли и колосья. Стебли были намного толще, прочнее и длиннее обычных ячменных стеблей, какие мне доводилось видеть на полях Оренбуржья. А колосья!.. Ость длинная и какая-то слишком яростная, будто так и готова вонзиться в любого, кто попытается вынуть из колоса зерно. И наконец, само зерно. Твердое, как кость, и крупное, оно по весу казалось свинцовым.

«Вот так ячмень!» — подумал я, и мне вдруг очень захотелось поговорить о нем да и вообще об урожае на здешних полях с кем-нибудь из колхозников.

Я огляделся вокруг и заметил, что в мою сторону, подбирая валок, быстро движется самоходный комбайн. Я решил подождать его в надежде встретиться с бывалым хлеборобом. Каково же было мое удивление, когда на подкатившем ко мне «степном корабле» я увидел за штурвалом двух... подростков. Это были школьники Миша Исаев и Слава Безручко. (Имена их я узнал позднее.) Знаком руки я попросил их остановиться. Комбайн стал. Ребята вопросительно уставились на меня чумазыми, потными лицами.

— Можно с вами поговорить?

На лицах ребят появилась озабоченность и одновременно стеснение. Миша извиняющимся голосом промолвил:

— Ой, только не сейчас: уж очень спешим. Видите, на небе-то что делается...

Только тут я заметил, что из-за дальней осокоревой рощи выползает серая, явно предгрозовая хмарь, и понял, что ребята торопятся убрать валки до дождя.

— Если вам надо от нас что-нибудь по нашей работе, то лучше обратиться к Сереже Магеркину, он наш звеньевой, — сказал Слава.

— А где он, этот Сережа?

— Там, в «Соловьином доле», — Слава махнул рукой в сторону, откуда пришел комбайн, и ребята поехали дальше.

«Соловьиный дол» — это лагерь труда и отдыха ученической производственной бригады Дедуровской средней школы. Расположился он на берегу живописного Пионерского озера, окруженного зарослями осокоря.

На берегу озера я и разыскал в тот вечер Сережу. Закончив свой жаркий рабочий день, он только что выкупался и