Юный Натуралист 1976-09, страница 21

18

А вот и заветная сосна! И вдруг лесную тишину разорвало пронзительное цоканье чем-то рассерженной белочки. Я замер на месте. Огляделся. И у подножия сосны, на ворохе мха возле вчерашних моих грибов заметил рыжую строптивицу. В передних лапках она держала тугой белый гриб и, топоча задними лапками и поводя нервно хвостом, недовольно смотрела агатовой бусинкой глаза на меня.

Она всем своим видом как бы говорила: «Ну куда ты идешь? Разве ты не видишь, что я занимаюсь делом?»

В раздумье я переступил с ноги на ногу. Раздавленным сухарем хрустнула под ногой сосновая шишка. И в тот же момент рыжим языком пламени метнулся юркий зверек от подножия сосны к ее вершине.

Я глянул в свою кладовую и ахнул: всего-навсего две сыроежки и один дряблый подберезовик лежали на дне мохового колодца.

Высоко в кроне дерева сушились развешанные белочкой мои грибы. Улыбнувшись, я пошел в соседний березняк набирать себе свежих.

А. Рыжов

Плачут журавли

Под осенними лучами солнца тихо дремлет увядающая природа. Солнечные лучи уже не те, не летние, ныряют в чащу робко, зажигают кое-где росинки, падают на пожухлые травы и пожелтелые листья. Кое-где на лесных опушках огоньком вспыхивает льнянка, да изредка выбросит волосистую головку короставник.

Я брожу по лесу и не могу узнать знакомых мест: березки надели золотой праздничный наряд, розовеет небольшой куст бересклета, горят огнем плоды красавицы рябины. Пытаюсь сравнить десятки и сотни цветов и оттенков. И не могу найти удачных сравнений.

Усталость берет свое. Прилег я на траву у березки, молчу, прислушиваюсь к лесным шорохам. Пахнет пряным сеном, грибами. Серые тучи зацепились за верхушки елей и никак не могут от них оторваться. Неожиданно откуда-то сверху ветер доносит трубное «грлан, грлан...». От неожиданности я поднял голову, прислушался. Никого. А через минуту снова: «Грлан, грлан...» — серебряным звоном и немного печально.

Ну конечно же, журавли!

Их продолговатый клин мелькнул в голубом оконце средь свинцовых туч. Мгновение — и журавли исчезли, а с неба опять понеслись на землю трогающие душу звуки.

Птицы улетели, а я еще долго лежал на пожелтелой траве, думал о любимой земле. Кое-где на траве серебрятся нити паутины. Журчит ручей.

Вроде бы все это как всегда, как обычно: и золото листвы, и прозрачный воздух, и брусника с ее ягодами-рубинами. Но попробуй отними все это такое родное и близкое, и не станет в сердце покоя, защемит его, заболит оно.

Не только людям свойственна грусть расставания с милыми сердцу краями. Плачут и журавли.

Д. Птахин