Юный Натуралист 1976-09, страница 52

49

БЕРЕНДЕЕВЫ СТУЛЬЦА

Иной раз набродишься с туеском по лесной глухомани, притомишься и только надумаешь присесть, а легкое на помине стульце вот оно — ровно гриб из земли! Да какое! Малахитовым плюшем подбито, пояском рубиновых бусинок оторочено. Не на нем ли сиживал сам Берендей, оглаживая и очищая бороду от хвоинок и паутины? Как знать... У старика стульцев эдаких по лесу не счесть, и каждое на особи-цу-

Вот посреди поляны, прошитой падучими лучами, позолоченный массивный стул, не стул, а трон со спинкой и витыми, вросшими в землю ножками. Кажется, стоять трону веки вечные, а ты присмотрись... Щупальца, которыми трон уцепился за самый центр поляны, понадрезаны, попилены древоточцами, а в недрах древесины уже забродил на дождевой водице терпкий дух.

Поодаль от трона крохотный стульчик-тычка. Кому такой? Ага, трясогузке! Это она присаживается здесь, балансируя длинным хвостом и подбеливая приметную издалека тычку. Казалось бы, куда удобнее понежиться на троне, а ей он не глянется, подавай другой...

Трясогузка и надоумила, почему у Берендея понаставлено в лесу такое множество стульцев. На свежих сосновых вырубках красуются круглые узорчатые табуреты — крепкие, облитые янтарем. А по падям — больше всякой рухляди. Там вместо стульца торчит гнилой щербатый зуб, там бездонное берестяное ведерко с просевшей, источенной в пыль трухой. Таким поделкам давно пора в утиль, а Берендей ни одну не сносит. Скажете, скуп? Скорее мудр. Население-то в Берендеевом царстве большое, многосословное. И что любопытно — у лесных жителей мода не на новые, а старые вещицы. Вот и стульца, то бишь пеньки, как отслужат положенное путникам да ягодникам, погниют, скособочатся — тут они и нарасхват. В одном поселятся короеды, в другом — рыжие муравьи, третий облюбует серая ящерка. Чем больше истлевает пень, врастает по маковку в землю, тем охотнее поселяется вокруг него всякая ягода. На солнечных припе-ках в сладкую труху пускает корешки брусника, а по лощинам берет в осаду пеньки хладолистая черника.

Опытный лесовик никогда мимо пня не пройдет. В сухолесье на полянах и гривах ■ ягода повыгорит, сморщится, а возле пня, хранящего влагу, всегда уродится и аро

матная земляника, и красная, напоказ, брусника, и неприметная — под цвет листа — черника.

Мой приятель натолкнулся в глухом углу на такой вот дремучий непричесанный пень. Вокруг брусника крупная, налитая бордовым соком. От тяжести стебли попадали наземь, запутались, сплелись... Вот приятель и начал неспешно собирать ядреную ягоду. Оберет стебелек, он и поднимется, расправит вечнозеленые скользкие от глянца листья. Обошел эдак приятель вокруг пня и точно причесал старого — тот на глазах помолодел. Приятель уже поднял потяжелевшую корзинку, а тут ему будто кто подсказал: мол, оглянись еще раз на пенек. Оборотился. И — верь не верь глазам — прямо посреди пня рыжим самородком кучерявятся опята! Вот так подарок за уборку! А раньше-то как не приметил грибы? Ведь вкруговую пень обошел!

Вот сказал я про лесную кладовую, а каждый, поди, по-своему ее представил: кто кадушкой с грибками, кто мешком с орехами, а кто собранием красоты! Есть, есть и такие люди, или, как их прозывают, чудаки. И идут они в лес с единым желанием — подышать, подумать, обласкать глазом и певучую сосну, и обомшелый, с брусничными вкрапами пень. Ну а если чудак не верхогляд, а знаток, который о жизни всякой пташки или зверька расскажет побольше, чем иной о своей собственной, то, право, свидание с лесом станет увлекательным путешествием в страну чудес.

Вот свежий, пахнущий смолой пенек с бороздками годовых колец. Присмотритесь к ним внимательней — они разные. А сведущему человеку годовые колечки расскажут о том, какая стояла погода сорок, пятьдесят, а то и более лет назад, какая у солнца была радиация. Вот какие записи хранят обыкновенные пеньки!

Ю. Чернов

И КОШКА ПРИГОДИААСЬ

Школа-семилетка, или, как тогда называли, «неполная средняя», пряталась за аллеями вековых лип и берез с грачиными гнездами на вершинах. С утра, к девяти, с шумом и гамом подходили сюда маль-