Юный Натуралист 1976-09, страница 54

51

лась эта история, и двенадцать раз мы с братом получали порции дымящегося вкусного бульона, блестевшего желтыми звездочками жира.

Мне и сейчас кажется, что то трудное лето мы пережили с помощью приблудившейся охотницы-кошки. Ну а дальше пошло проще: получили вести от вышедшего из окружения отца, на вскопанной целине у нашего домика созрел первый урожай, появилась и корова Ветка. Вместе с нами порцию парного молока получала теперь дымчатая кошка. Она долго жила у нас — всю войну.

Я многое перезабыл из тех далеких дней. Вот не помню — как мы звали эту кошку — Мурка? Машка? Но историю с куропатками я помню как сейчас и рассказал ее, не прибавив ни одного лишнего слова.

Ю. Ерофеев

ПОБЕГ

Нужна охота или нет? Не о прошлых временах речь — тогда целые народы охотой жили. А о сегодняшних, когда человек сам выращивает и мясо и хлеб, и охотников в иных местах больше, чем дичи. В трех словах тут не ответить, и я расскажу историю, которая ко мне имеет прямое отношение.

Наш остров лежит в море. Сложен он из камня, из гранита. А на камне тоненькая земляная подстилка, сантиметров сорок, не толще. Сотни лет собиралась эта подстилка — из мхов, из травки, из палых листьев.

И вот теперь на этой подстилке растет хороший лес — сосны, ели, лиственницы и березы. Потянет ветер, расшумятся они, разговорятся. И лес шумит, и море.

Кто громче, кто кого перешумит?

У нас на острове есть всякие звери и птицы.

Жена выйдет на крыльцо кормить кур. А на перилах уже белка караулит — угости, мол, и меня.

А чем ее угощать? Орехами.

Мы орехи с материка привозим — грецкие и наши, лесные. И для себя возим, и Для гостей — вечерами душу потешить. На острове мы не одни живем, у нас там целый поселок.

Охота запрещена. Когда-то здесь охотились вовсю, выбили чуть ли не все живое, и вот теперь охоту запретили на веки вечные.

Хорошо это или плохо?

Хорошо-то вроде бы хорошо, только развелось белок видимо-невидимо, поели они все, что можно было поесть, и стали мне

попадаться в лесу мертвые зверьки — мех реденький, усохшие, как веточки.

Я приехал на материк и пошел к моему охотничьему начальству.

— Разрешите, — говорю, — временно охоту на белок. Развелось их на острове видимо-невидимо, поели они все, что можно поесть, и теперь помирают от голода.

— Погоди, — отвечают, — не торопнсь. Поживем — увидим.

Приехал я к себе на остров — на море буря поднялась. Волны все с белыми гребнями, ревут, разбиваются о берег, и куда бы ты ни пошел, везде на лицо твое, как дождик, сыплется водяная пыль.

Расшумелось море, и людям тихими голосами не дает разговаривать — не слышно друг друга.

Я кричу жене:

— Жена, ты нынче кур кормила?

— Кормила!

— Белка прибегала?

— Б-ее-еее...

— Прибегала или нет?

— Не-еет!

Покричали мы друг на друга, как глухие, а море шумит и шумит. Три дня и три ночи шумело оно и стихло. И такая тишина — впору шепотом переговариваться. Жена мне и шепчет:

— Кур нынче кормила, а белки не было.

— Не было?

— Не было.

Пошел я в лес, а там тишина великая и деревья поваленные встречаются. Листок упадет — далеко слышно. Ходил я, ходил по лесу, но ни одной белки не встретил. Раньше, бывало, идешь, то тут, то там они мелькают, любопытствуют, что ли, кто ты такой и куда путь держишь.

Куда белки-то подевались?

Прошел я лес насквозь и вышел к самому морю. Лежит оно у моих ног, тихое, белое, как молоко в блюде, и не верится, что оно, это самое море, бушевало три дня и три ночи.

Домой надо идти.

Умылся я в море для бодрости, хотел домой повернуть и остановился. Море-то белое, а вдали рыжий островок. Что это такое? Водоросли или еще что?

Иду обратно, а рыжий островок из головы не выходит. Давно я здесь живу, а такого еще не видывал.

Прибежал домой, кричу:

— Садись, жена, в моторную лодку, в море какой-то рыжий остров объявился!

А жена удивляется:

— Какой еще рыжий остров?

Сели мы в лодку и поплыли искать тот островок.

Море тихое, все насквозь просматривается, и каждый камушек, каждая водоросль