Юный Натуралист 1976-10, страница 37

35

а длинный хвост раскрашен поперечными белыми и черными кольцевыми полосами. Это животное никогда не попадается на глаза утром или днем, потому что генетта охотится вечером или ночью. Наверное, в этот раз я увидел генетту, которой на охоте не повезло, и поэтому ей пришлось утром рыскать по лесу в поисках добычи, чтобы набить свой пустой желудок. Выскочив на опушку леса и увидев полосатых мышек, генетта плотно прижалась к земле и так плавно и стремительно рванулась вперед, что оказалась среди грызунов прежде, чем они успели понять, в чем дело. Почувствовав неладное, мышки, как всегда они это делают в таких случаях, подпрыгнули высоко вверх, а затем, шлепнувшись на землю, бросились врассыпную. Но генетта _

хищник слишком стремительный, чтобы от него можно было спастись.

К полудню все в округе постепенно затихало под горячими лучами солнца, и даже непрекращающиеся крики цикад приобретали, казалось, сонливую ноту. Настало время полуденного отдыха, и теперь мало каких животных можно было увидеть. На лугу в это время появлялись одни только сцинки, очень любящие тепло. Они прибегали на солнцепек, чтобы насладиться покоем у нагретой скалы или полакомиться саранчой и цикадами. Эти бриллиантовые ящерицы сверкали так, будто их только что покрыли ярким свежим лаком. Кожа сцинков напоминала мозаичную картину, выполненную из сотен крошечных чешуй, окрашенных в вишнево-красный, кремовый и одновременно местами в черный цвета.

Сцинки резво сновали между пучками травы, мерцая на солнце своей блестящей шкурой, всем своим видом напоминая каких-то сверхъестественных огненных созданий. Кроме этих ящериц, на лугу не удавалось увидеть почти ничего живого до тех пор, пока солнце не склонялось к горизонту и в воздухе не становилось чуть прохладнее. Обычно в эти часы покоя я доставал свои припасы и утолял голод.

Но однажды в обеденный перерыв я стал свидетелем совершенно необычной комедии. На древесный ствол, внутри которого я сидел, не дальше чем в двух метрах от меня выползла из спутанных зарослей огромная, размером с яблоко, улитка. Медленно, с трудом, но с самым величественным видом она поползла вверх по стволу. Интересно было смотреть, как улитка крутила своими рожками. На самой их верхушке сидели глаза, в которых застыло какое-то удивленное выражение. За улиткой оставался извилистый след.

Вдруг неподалеку резко раздвинулись сцепившиеся стебли вьюнков, и на дереве с важным видом показалось крошечное создание длиной всего-навсего с сигарету с

иссиня-черным мехом. Передо мной оказалась одна из лесных землероек. Храбрость эгих животных неправдоподобна, а аппетит ненасытен. Если кто-нибудь живет на сзете только для того, чтобы есть, то это землеройка. Всем своим видом это животное напоминало миниатюрную черную ищейку. Тихонько попискивая, землеройка быстро потрусила за улиткой и очень скоро нагнала ее. Громко пискнув, хищница набросилась сзади на выступавшую из раковины часть тела улитки и вонзила в нее зубы. Улитка же, обнаружив такое неожиданное и бесцеремонное нападение на себя с тылу, сделала единственное, что было для нее возможно в такой обстановке,— она быстро втянула в раковину все свое тело. Это произошло так неожиданно, что, когда хвост улитки исчез внутри, землеройка с силой врезалась в раковину мордой и, разжав зубы, отпустила свою жертву. Улитка, которую теперь ничто не удерживало в равновесии, упала на бок, а землеройка, взвыв от разочарования, бросилась вперед и сунула голову внутрь раковины, торопясь вернуть ускользнувшую от нее добычу. Однако моллюск уже приготовился к такому нападению, и, как только голова землеройки сунулась в отверстие раковины, улитка приветствовала непрошеную гостью целым фонтаном зеленовато-белой пены, которая запузырилась вокруг, забивая нос и обволакивая всю голову землеройки. Ошарашенный зверек отпрыгнул и оттолкнул от себя раковину. Улитка покачалась на месте несколько мгновений, а затем закрутилась на боку и укатилась в заросли под бревно.

А в это время почти обезумевшая от ярости землеройка сидела на своих задних лапа/, непрерывно чихала и пыталась стереть со своей морды пену. Все это происшествие было настолько нелепым, что я не удержался и громко захохотал. Услышав тревожный звук, землеройка бросила в мою сторону торопливый и испуганный взгляд, прыгнула в траву и поспешила прочь.

К вечеру, когда жара несколько спадала, в лесу снова начинала просыпаться жизнь. Наблюдать за животными становилось постепенно все труднее: сгущались сумерки, лес становился мрачным. Правда, если повезет, еще можно уловить силуэты каких-нибудь ночных животных, осмелившихся так рано выйти на свой промысел. Лес продолжал жить, он весь вибрировал от бесчисленных чуть слышных шорохов и шелестов, писков, похрюкиваний и стуков. Это принялись за дело населяющие его ночные животные.

Я поднялся на ноги, с трудом выпрямил затекшие руки и ноги и, едва передвигаясь, направился через лес домой.

Дж. Даррелл

Перевод с английского Н. Новобытовой