Юный Натуралист 1977-05, страница 53

51

ТАНЕЦ НА ЗАКАТЕ

Была яркая напористая северная весна. Наш маленький отряд пробирался к реке Омолон, где надо было провести поисковые работы.

На третьи сутки мы вышли к живописной тундровой долине. Далеко-далеко вокруг древними ярангами синели горы. С обрыва, звеня и пенясь, падал ручей. Над водопадом полукругом стояла радуга. Такая яркая, свежая, будто живая. Хотелось подойти и потрогать ее. Справа, на сопке, отдыхало сиреневое облачко. Розовыми лепестками цвела брусника. И видно было, как в прозрачной тишине спиралью струились снизу вверх потоки воздуха. Это отогревалась вечная мерзлота. Тихо-тихо. Лишь изредка закурлычет куличок на болоте или свистнет евражка у своей норки, и опять все смолкнет.

Когда мы обогнули небольшой холм и пошли по широкому распадку, уже вечерело. Прямо перед нами раскинулось голубое озеро. Возле воды важно расхаживали большие белые птицы с красиво изогнутыми длинными шеями.

На макушке у каждой блестела красная лысинка, белые огромные крылья были с черной каемочкой. Мы замерли на месте, пораженные их красотой и гордым величием.

— Это редкостные белые журавли — стер-хи, — сказала старший геолог Анна Ивановна. — Давайте спрячемся за куст, подождем немного, и вы увидите невиданный балет — брачные танцы стерхов. Они почему-то любят танцевать на закате солнца. Только тише, не спугните.

Ждать долго не пришлось. Один из журавлей подошел к стае и сказал что-то на своем журавлином языке. В ответ птицы одобрительно закурлыкали и поклонились. Другой журавль поднял высоко голову, затрубил, взмахнул могучими крыльями — и балет начался.

Все птицы выстроились в круг, приспустили крылья и стали притопывать своими красными лапками. Потом одна или две пары выходили вперед, кланялись, приседали и начинали танцевать.

О, как они танцевали!

Вначале медленно, задумчиво пройдут по кругу. Закинув головы, пощелкают клювами. Попрыгают на месте, что-то вскрикнут и вдруг, вытянув вперед длинные шеи, помчатся вкруговую. Остановятся, передохнут и опять начинают все сначала. Наконец, раскинут огромные, как белые полотна, крылья, приподнимутся в воздух, опишут плавно два-три круга над водою и с гром

ким гиканьем станут в ряд. А на их место, на утоптанный мох, выходит другая пара. Иногда лишь один танцор, а то сразу трое.

Замерло голубое озеро. Но вдруг хрустнула под ногами ветка, и танцы мигом оборвались. Птицы испуганно вскрикнули, настороженно подняли головы и, взмахнув крыльями, скрылись в поднебесье.

К. Любицкая

БЕДОААГИ НЕСМЫШЛЕНЫЕ

Ласточек боцман заметил ве сразу. Они облюбовали местечко под рубкой рулевого. Высоко, с палубы не достанешь, из рубки тоже не дотянешься — козырек навеса мешает. Боцман стоял, задрав голову, прикидывал, как выселить незваных жильцов.

— Эй! — окликнул он первого попавшегося на глаза матроса. — Сковырнуть их оттуда надо. Вид портят. Ишь, пока меня не было, грязь какую по белой стене развели.

Матросом этим оказался рулевой Кеша. Он только что сдал вахту и сюда заглянул совершенно случайно. Кеша внимательно оглядел будущее гнездовье, пока только отмеченное крапинками сырой грязи, и улыбнулся. Ему показались забавной суетливая работа ласточек, то и дело взмывавших над палубой н тут же исчезавших за кудрявыми береговыми ветлами, и пустячным беспокойство боцмана.

— Во, елочки веселые! — воскликнул Кеша своей любимой поговоркой. — Так это ж здорово, Ипполитыч1 Они что — мешают? Пусть живут...

— Разговорчики, — нахмурился боцман. — Чтоб и духу их там не было. Понял?

— Хм, как не понять, — хмыкнул Кеша. — Только, слышь? «Фюить-пирю» — ласточки пропели: спать пора.

— Вот к утру и уберешь, — не отступал боцман. — Чтоб после вечерней вахты здесь чисто было. Понял?

Ласточки ему не мешали, даже нравились, но была хорошо знакома и натура боцмана: задумал — сделает.

— Да, может, оставим, а? Ипполитыч? — резко переменил тон Кеша.