Юный Натуралист 1977-08, страница 19

17

В засаде

Залитая солнцем тропинка нырнула в чащобу — старый хмурый ельник. Точно из набитого снегом погреба, в лицо пахнуло желанной прохладой. Под ногами глубокий мох и разукрашенный лишайниками валежник.

Чу!.. Чу!.. Чав!.. — утопают кеды в мягкой травянистой почве. Спускаюсь по пологому склону. На дне широкого ерика нежно воркует небольшой, но бойкий ручеек. В зеленых травяных джунглях ярко горят дородные кувшинки. Воды не видно — густая листва кустов крушины бережливо скрывает ручеек от глаз пришельцев. Пахнет болотными цветами, застоялой водой заводей. Здесь, на сухом пятачке, я соорудил засидку для наблюдения. За бочагом, на противоположной стороне оврага, предприимчивая семья барсуков возвела себе песчаный дворец — подземное жилище прямо под толстыми крючковатыми корнями вековой сосны, растущей на склоне.

Из нее хорошо просматривается барсучья нора. Я терпеливо просидел здесь вечернюю зорьку, ночь, встретил утреннюю, периодически прикладывая бинокль к глазам. Но тщетно. То ли ветер переменил направление, то ли я не проявил достаточной охотничьей ловкости — «под-шумел». Звери, к моей великой досаде, не появлялись.

Стало совсем светло. Я сменил высокочувствительную пленку на дневную. Немного повременив, начал спокойно складывать фотоснасти в рюкзак. Вдруг по правую от &еня сторону кто-то тяжело фыркнул. Я притаился. Прошло две-три минуты. Отчетливо слышалось натужное сопение и шорох раздвигаемых зарослей. «Поздно на базу тянет барсучище», — сверкнула в голове мысль.

Щелкнул взведенный затвор фотокамеры. Шум нарастал, катился в мою сторону. По оврагу к барсучьей норе пробирался какой-то крупный зверь. По шелесту камышей чувствовалось: зверь брел не один. Т дыхание. Топот многих ног. Напряженнейшее ожидание.

В обозримое пространство выкатила большая матерая свинья. По натоптанной звериной тропинке гуськом за матерью трусили поросята. Матка вела выводок к открытому омуту. Вот она остановилась у барсучьей обители, подняла вверх голову. Втянула несколько раз воздух ноздрями, поворачивая рыло в разные стороны. Внимательно прислушалась, поводя подвижными ушами. Малыши сгрудились вокруг, тыкались острыми ноздреватыми рыльцами в темный материнский живот. Кабаниха злобно, как-то не по-свиному рявкнула, с силой поддела лычем одного сосунка. Тот кубарем отлетел прочь. Матка хрюкнула два-три раза — на кабаньем языке сделала серьезное родительское внушение. Весь выводок стих, затаился.

Свинья снова подняла тупоносый лыч, несколько раз глубоко вздохнула. Затем доброжелательно захрюкала й, опустив голову, засеменила вниз к ручейку. За ней потекло все многочисленное семейство.

Я настолько увлекся семейной идиллией, что совершенно забыл о своих обязанностях. Кабаны спустились к воде. Было слышно громкое чавканье, удовлетворенное поросячье повизгивание. Звери находились рядом, однако рассмотреть их сквозь тростниковую чащобу было невозможно.

Фотографировать было неудобно. Без шума вылез из засидки, определил «прицельное» расстояние. Но как только я сделал один шаг, свинья тревожно хрюкнула

Рис. В. Федорова Фото Р. Воронова и В. Бардеева

3 «Юный натуралист» № 8