Юный Натуралист 1977-08, страница 20

раз, другой. Кабаны слабо видят, но остро чуют и улавливают малейшие подозрительные шорохи. Я замер. Но семья уже почувствовала опасность. Словно по команде, кабаны выскочили, настороженно зафыркали. Матка как-то особенно громко хрюкнула — подала сигнал к спасению — и рванулась вперед, вдоль барсучьей тропы, прижимаясь к плотным зарослям.

Ю. Балашов

Сорони

Уходить из леса не хотелось. На поляне лежала большая сосна, поваленная ветром, и я присел просто так, посидеть, отдохнуть. Тотчас появилась сорока и протрез-вонила:

— Человек! Человек! Человек!

Сообщила новость всей округе, устроилась на сухой осине и взялась изучать меня.

Я снял часики, тряхнул, потому что остановились, и положил рядом. Часики лежали рядом, сорока сидела на осине, а я смотрел на поляну.

Зверобой золотой гривкой на старой меже устроился. Две сосеночки из-за пенька выглядывают.

Сорока пересела поближе, на пенек. Она не отрываясь смотрела на меня. Я даже пуговицу на рубашке застегнул.

Шагах в двух шевельнулся лист, и я заметил, что у листа интересный хвостик — как корешок. Но не в ту сторону. Поправил очки и увидел, что это и правда хвостик. Мышь спряталась, а хвостик забыла.

Сорока пересела на поваленную сосну, на корни, и стало ясно, что потряс ее не я. Она смотрела только на часики. Смотрела и глубоко страдала. Даже сидеть, бедная, спокойно не могла — подскакивала все время. Еще бы! Такая вещица, а вот... Я отсел от часиков метра на три — интересно все же, насколько сильна эта страсть к безделушкам?

Мышь спрятала хвост, зато появились длинный нос и черный глаз. Мышь смотрела на меня и думала, что я ее не вижу. Я видел, но почти не глядел на нее. Сорока интереснее. Вернее — сороки, потому что появилась вторая.

Облетела поляну, облетела еще раз и уселась на другом конце сосны, на пожелтевших ветках. Уселась и вдруг подняла страшный крик. Кричала так, будто из леса вышел тигр. Я ничего не понимал.

Сорока так же неожиданно смолкла и торопливо улетела в лес. Только белые оборочки замелькали.

Я оглянулся. Первой сороки тоже не было. И часиков не было.

Л. Фомин

Олененон

г

Это было в бассейне реки Эльги.

Идти по мягкому мху невысокого, малозалесенного водораздела было трудно. Нога тонула в мягких подушках сфагнума, и силы на толчок нужно было больше. День был серым и скучным. Низко ползли по небу растрепанные серые тучи. Но вот под ногой зашуршал светлый ломкий ягель — любимая оленья пища, идти стало светлей и легче.

В это время я услышала за собой плач олененка. Он бежал за мной, как малыш за матерью. Я останови