Юный Натуралист 1978-10, страница 35

33

Лишь только начнет поднимать свою завесу полярная ночь и длинные зимние сумерки сменятся все разрастающимся полярным днем, начинают слетаться птицы на родину. Снег, лед, холодная вода для них родная стихия. Непривычному глазу иногда трудно отличить: кусок ли льда качается на волнах или птица? Пернатых много, и все они скромно окрашены. Преобладают белый, черный, коричневый, серый цвета — цвета Севера.

С каждым днем растет, ширится многоголосое и разнообразное пернатое население, оживляя снег, лед, скалы, тундру и безбрежные морские просторы. Это не праздный, а по-хозяйски деловой шум — теплое время здесь коротко, а забот полон рот, и надо уложиться в отведенный природой срок. Некогда ждать, пока растает снег. Да иной год он так и лежит по овражкам, западинкам, щелям и каньонам до осени.

Среди гортанных, хриплых, иногда заунывных криков все чаще и чаще звучат слегка рокочущие, гавкающие голоса. Их можно услышать или у самого берега, где дважды в отлив отступает на нескольг ко метров море, обнажая морское дно и скалы, или в открытом море в штормовую погоду — там безопаснее для птиц. Так кричит крупная, весящая более двух килограммов утка. В разных местах ее зовут на свой лад — гавка, гагка, гага. Кричит обычно самец-гагун.

Кто-то из них зимовал у родных берегов, а большинство откочевало чуть южнее, по путям, которыми в давние времена двигались их предки. И в наше время отдельные птицы встречаются на зимовках в Средиземном и Черном морях, прилетая туда от берегов Финляндии. Но истинным северянам быстро надоедает юг, и они уже в январе потихоньку начинают двигаться, перекочевывая в родные края.

Где вплавь, где тяжело поднявшись на крыло, как бы прогоняя зиму и всех ее спутников — длинную ночь, морозы, безмолвие, ветры. Птицы спешат на Север, к местам обитания прародителей, разбросанным по побережьям полярных морей.

Друг за другом летят быстро почти над самой водой, иногда плюхаясь в волны, чтобы отдохнуть.

Ближе к марту над морем все чаще мель

кают, смешиваясь с блуждающими льдинками, белые селезни вперемешку с буроватыми, в темных пестринках самками. Полет стай становится стремительнее, никто не хочет прозевать весну. Опоздаешь — лучшие места для гнезд займут другие. А лучшие — значит, хорошо укрытые, близкие от моря, чтобы легче и удобнее было ходить и летать за кормом — крепко прикрепившимся к скалам и камням моллюскам: мидиям, балянусам, литоринам. Это основная пища. А когда ее мало, можно раздолбить морского ежа, съесть морскую звезду, морского червя, бокоплава, а на крайний случай и богатый йодом фукус.

Вскоре птицы начинают разбиваться на пары. Каждый из селезней хочет показать, какой он красавец. Только что он кормился как обычно, перевернувшись хвостом кверху и работая перепончатыми лапами, удерживая себя в положении поплавка, а через секунду он уже демонстрирует окружающим черное, словно бархатное, брюхо.

Но вот гагун резким движением опускает голову и прижимает ее к белой, с нежно-розовым оттенком груди. Черная верхняя часть клюва образует единую черную полосу с шапочкой на голове птицы. Еще один рывок —- и голова задрана кверху, как у волка, собирающегося выть. В солнечных лучах переливается зеленый, под цвет морской воды, затылок, и над волнами разносится крик: «агууу... агуууу».

Нередко после такого выступления между соседями-претендентами начинаются драки. Чаще всего они кончаются тем, что один из них отплывает или отлетает прочь, пренебрежительно подергивая черным хвостом и надхвостьем.

Конец апреля — май — время подыскивания места для гнезда. Каждая пара выбирает на свой вкус. Так и гнездятся из поколения в поколение одни под уступом из камней или скалой, другие под навесом из торфа, третьи в расселинах, в пещерках, под кочкой, среди стелющихся кустиков ивы. А самые см«лые просто посреди вороничниковой тундры. Гнездо немудреное: ямка сантиметров 10 глубиной, выстланная тем, что было рядом, — листьями и стебельками вороники, морошки и разными растительными остатками. Но все стремятся, чтобы от гнезда до моря была ровная дорога, без обрывов, больших ям. В ме