Юный Натуралист 1978-11, страница 54
55 вершки, важно удалялась, как бы разрешая Тимофею подобрать остатки и до блеска вылизать миску. Развалившись в тени, она ждала, недовольно похрюкивая, когда он придет и даст на десерт ей свое ухо. Поросенок начинал вести себя явно по-свински. В конце концов мы стали кормить Тимофея отдельно в комнате. В этих случаях Фроська стояла в дверях, недовольно повизгивая, как бы говоря: «Ну погоди, ты еще вернешься домой, я тебе устрою «теплую» жизнь!» Тимофей виновато поглядывал на нее, без аппетита проглатывая еду, и, опустив голову, шел во двор, явно страшась «семейного» скандала. Мы искренне жалели Тимофея. Порой мне казалось, что щенок понимает положение, в которое он попал, страдает, но выйти из-под власти этой капризной дамы не может. Как-то утром, попив чаю, мы сидели с приятелем за столом, обсуждая текущие дела, и, кстати, Тимкины: «Вот те как бывает, ни за что ни про что попало животное в оборот, из которого никак не может выбраться». Утро было радостным и свежим, в открытые окна врывался запах леса и цветущих трав. Птицы перекликались между собой, рассказывая новости прошедшей ночи: кого съела сова, а кто попался в зубы лисице. День оживал звуками, характерами, событиями. Неожиданно во дворе раздался дикий визжащий поросячий крик. Было ясно, что кричит Фроська. Полчаса назад мы с приятелем вынесли Тимофею и ей миску вчерашнего борща. Если бы визжал щенок, все было бы ясно — поросенок опять обидел Тимку, — но орала, буквально орала Фроська. Мы недоуменно переглянулись и, решив, что случилась какая-то беда, бросились на веранду. Перед нами открылась картина, которую мы даже вообразить себе не могли. Тимофей, схватив поросенка за черное ухо, тащил его через весь двор к калитке. Упираясь копытами в землю, Фроська сопротивлялась как могла и визжала так, что могли лопнуть барабанные перепонки. До какого же душевного смятения довела она этого добродушного щенка, что он решился на такой поступок? Но как бы то ни было, Фроська была выброшена на улицу. Перевернувшись несколько раз в воздухе, она шмякнулась на пыльную дорогу, подняв клубы пыли. Опустив уши и поджав хвостик, свинья, униженная и оскорбленная в своих, как ей казалось, лучших намерениях, поплелась восвояси. Тимофей, важно выступая хозяином, пересекал двор. О. Туманов |
