Юный Натуралист 1980-06, страница 46
45 «Захвачу-ка все-таки одного совенка с собой, — решил Магарам. — Выдрессирую его хорошенько, а может, и говорить научу. Вот Баганд удивится, да и ребятам пора доказать, кто лучше может с животными обращаться». Он сломал длинную ветку и попытался столкнуть крайнего совенка... Но не успела палка дотронуться до птенца, как что-то тяжелое и пушистее бесшумно свалилось ему на голову и острая боль в затылке пронзила все тело. От неожиданности мальчик закричал и что есть силы понесся прочь. На краю поляны сова вновь нагнала его, и острые когти впились на этот раз в плечо. Только на краю селения Магарам приостановился и осмелился посмотреть назад — преследователя не было и в помине. Глазастое и когтистое страшилище вернулось к своим птенцам. — Что с тобой? Наверное, опять с Ба-гандом подрался?! И что вы за друзья такие — врозь вам скучно, а вместе тесно! — Не дрался я, мама, — насупившись, сказал Магарам, — сова меня побила. — И правильно сделала, — выслушав сына, сказал отец. — В следующий раз знать будешь, как мать своих детенышей защищает! Когда через полчаса Магарам, отмытый и обильно смазанный йодом и зеленкой, засыпал в кровати, он подумал, что биологу тоже надо быть смелым и сильным, как разведчику. Но кем он станет, мальчик так и не решил — уснул. С. ИМШЕНЕЦКИЙ ОТВАЖНАЯ МУХОЛОВКА Серая мухоловка сделала гнездо на старой груше в нашем саду. Я никогда не видел мухоловкиных яичек и решил слазить на дерево, чтобы заглянуть в гнездышко и посмотреть кладку. Это, конечно, должно было обеспокоить пткчек и, кроме тогр, представляло опасность, потому что там, где располагалось в развилине сучьев гнездо, груша была уже тонкой и могла обломиться. Но что делать! Я не был примерным мальчиком, частенько дразнил кошек, злил легко впадавшего в ярость барана Бекешку, стрелял из рогатки и делал массу других неблаговидных поступков. Правда, когда эти поступки неожиданно причиняли зло другим, я раскаивался, раскаяние удерживало меня от дальнейших нехороших поступков, но их все-таки было еще так много! Итак, я решил добраться до гнезда. Тот, кто лазил по грушам, знает, конечно, какое это колючее, вредное дерево. Едва коснулся я жестких грушевых ветвей, как был схвачен их сплетением, преградившим путь к гнезду. Колючие ветки царапали мне руки, лицо и шею, крепко цеплялись за рубашку и штаны. Пока я отводил рукой одну ветку, другая вонзала в меня свои це-пучки и не давала ходу. Когда вернулись птички, я сидел в ветвях всего на полпути к гнезду. Мухоловка была удивлена и страшно перепугана! Кто-то вихрастый, как кот Брыс, только несравненно больше, карабкался по ее груше. Мухоловка пищала, металась по ветвям, висела в воздухе перед моим лицом, и я чувствовал на щеках дуновение ее часто, судорожно бивших крыльев. С широко раскрытым от волнения клювом она садилась на ветку, смотрела на меня испуганным темным глазом и, кажется, соображала: ну что, ну что бы еще придумать такое, чтобы согнать с дерева этого большого и страшного, похожего на кота Брыса?! Жмурясь от крыльев бившейся рядом мухоловки, я упрямо продолжал лезть к гнезду. И тогда отважная птичка села мне на голову и начала тюкать в макушку. Но что могла она сделать своим слабеньким, тоненьким клювиком, пригодным только для ловли мушек, — ведь им, таким клювиком, даже не разгрызть подсолнечного семечка! Да и не нужны ей семечки, ведь она мухоловка! Но другим оружием она не располагала. Мне, конечно, было нисколько не больно. Но почему-то стало очень стыдно. Я слез с груши и решил больше не лазить по птичьим гнездам. И не лазил. И потому я до сих пор не знаю, как выглядит внутри гнездышко мухоловки и как лежат в нем яички. В. ЧЕРНЫШЕВ НА СОЛОНЦЕ Этот солонец был виден издалека — почти от самого устья Чолушмана. Оттуда, с песчаных наносных отмелей, поросших ивняком и тамариксом, просматривался Кы-гинский залив. В самом его конце, как бы в углу, возносились мощные скальные пласты. Прямо над ними, там, где они уже были покрыты почвой и зеленью, серели небольшие выходы минерализованных глин. Это и были солонцы. И маралы выгрызли |
