Юный Натуралист 1981-02, страница 11
12 вперед, угадывается волнение женщины-врача, которая спешит к больному. А вот на белой стороне моржового клыка изображена тундра. Вдали темнеет оленье стадо, тянется тяжело груженный караван нарт. Снег еще крепок, искрист, но уже чувствуется тепло весны. Белесое небо озарено первым солнцем, и шагающие люди, откинув капюшоны кухлянок, радостно жмурятся от его непривычно щедрых лучей. «На новые пастбища» — так называется эта композиция. Или еще одна картина. Новые дома, столбы с электрическими лампочками. Веселая толпа чукчей разбрасывает грязные шкуры яранги, оголяя ее кособокий скелет. В стороне мрачно смотрит на разрушение древний старик — бывший шаман. Все чукчи переселились в теплые дома, а он остался в яранге. Он жил и злобствовал — никто не хотел знать о его духах, никто не пойдет обратно в ярангу — и сдался... Это сделали молодые художники и художницы, новая смена таких известных мастеров, как Туккай, Вуквол, Эмкуль. Она, эта смена, и поет новые песни о своем древнем народе. Недалеко от Уэлена стоит памятник бесстрашному русскому человеку, открывшему морской путь из одного океана в другой,— Семену Дежневу. Белый ночной туман стелется над волнами. Носятся встревоженные чайки, хрипло кричат кайры. Восток уже светит розовым сиянием, как будто где-то за горизонтом кузнечные мехи раздувают огромное пламя. А когда показалось солнце, глаз различил берег Аляски. Там тоже разгоралась заря и начинался новый день. Но не сегодняшний, а вчерашний. Вчерашний — по обыкновен ному настольному календарю. Вчерашний — по великому календарю истории, на листках которого обозначены не числа, а целые эпохи. Там, за Беринговым проливом, вчерашний день истории. И эта граница эпох, олицетворяющих день прошедший и день грядущий, ясно проступает в сравнении судеб двух народов, оказавшихся на разных ее сторонах. Мы говорим «колониализм», и память быстро подбрасывает пробковые шлемы надсмотрщиков, сожженные напалмом деревушки, палящее солнце над согбенными спинами черных невольников, пылающую саванну, колючую проволоку резервата... Все это Африка, Азия, тропики... Именно здесь колониализм явил свой омерзительный облик. А Север рисовался на квебекских киностудиях этаким раем, где капиталисты, позабыв о прибылях, наперегонки состязаются в устройстве рая для бедных эскимосов. В «эскимосском раю» несколько лет жил канадский писатель Фарли Моуэт. Он написал книгу «Отчаявшийся народ». В ней запечатлел жизнь народа, приговоренного к медленной и мучительной смерти. Моуэт рассказал о том, как одно за другим вымирают от голода и болезней эскимосские племена. Печально прав был великий путешественник и большой друг народов Севера Роальд Амундсен, написав пророчески-трагические слова: «Мое лучшее пожелание нашим друзьям эскимосам... чтобы «цивилизация» никогда не коснулась их». Амундсен поставил слово «цивилизация» в кавычки, он мог бы снять их, заменив одним прилагательным — капиталистическая. Что принес капитализм эскимосам? Спирт, болезни, прогнившие брабантские кружева и другой хлам, завалявшийся на складах, сбывали доверчивым эскимосам понаторевшие на обмане купцы. Взамен они забирали то, что раньше обеспечивало нехитрую, но ладную жизнь эскимоса,— шкуры. Эскимос оказался безоружным против мороза. Но самый тяжелый удар был нанесен им истреблением оленей карибу. Начался повальный многолетний голод. «Смертоносное дыхание капитализма сделало то, что не может сделать ледяной холод Арктики. Оно убило целый народ...»— это из письма английского журналиста Ральфа Паркера. Адресовано оно было человеку, жившему на нашем берегу Берингова пролива, родившемуся в поселке Уэлен. Его зовут Юрий Рытхэу. Он пишет на чукотском языке книги, которые переводят на десятки языков мира. Он сын сегодняшней Чукотки — родины народа, пробужденного к новой жизни. А ведь вчерашний день, продолжающийся на том берегу, хорошо памятен чукчам по черным следам, оставленным на этом берегу. Судьба эскимосов могла стать и их судьбой, если бы не взошло солнце нового дня. Уэлен вчерашнего дня. Несколько яранг — тесных шалашей, покрытых шкурами. В лютые морозы яранги обогревались 13 голос Москвы. Главное занятие уэленцев то же, что и всегда,— охота на кита, на песцов, тюленей, волков, разведение оленей, рыбная ловля. Несколько лет назад специальным самолетом были завезены в Уэлен лисицы и норки. В поселке восьмилетка, интернат, детский сад и ясли, больница, большой колхозный клуб, где каждый день идут новые маленькими светильниками. В чашках с расплавленным жиром плавал мох, вспыхивая слабым огоньком, над очагом висел котел со скудной пищей, и под монотонное пение пурги деды рассказывали внукам о безрадостной жизни чукчей. После разгрома белогвардейщины на Чукотке утвердилась Советская власть. На Уэлене образовался колхоз «Герой труда». Вместо яранг теперь стоят деревянные дома. Чукчи переселились в теплые светлые комнаты, где горит электричество, приемники доносят далекий, но родной картины или выступают юные участники самодеятельности. Здесь не найдешь семьи, где не было бы человека с семилетним или восьмилетним образованием. Новая интересная жизнь кипит здесь, на краю земли, в Уэлене. Е. ФЕДОРОВСКИЙ Рис. заслуженного художника РСФСР А. Белашова Фото А. Мелихова |
