Юный Натуралист 1983-03, страница 22

ПТИЧЬИ БАЗАРЫ

Корабль с каждым часом приближается к заветным островам Баренцева моря.

Наши спутники — полярный день, тишина и солнце. Лишь в самом конце пути откуда-то доносится отдаленный гул, похожий на рокот моря. Источник звука непонятен, так как поверхность воды спокойна и ровна до горизонта.

Впереди появляется какая-то точка. Кажется, она висит в воздухе. Постепенно, мираж обретает очертания острова. Неприветливые серые скалы словно в нахлобученной зеленой шапке обрываются прямо в море. Лишь кое-где виднеются небольшие бухточки, заваленные огромными валунами. Повсюду снуют птицы. Некоторые, быстро-быстро махая крыльями, проносятся над водой. Поддерживая себя ленивыми взмахами, проплывают в воздухе чайки. На море, словно шуга, плавают утки и чистики. Они то и дело, как поплавки, переворачиваются вверх хвостом, ныряют за кормом. Или вдруг, разбежавшись, ударяют по воде концами крыльев и, оставляя исчезающую дорожку, срываются в полет.

Короткая остановка в салме — так по-по-морски называется пролив,— и лодка доставляет нас на остров. В давние геологические времена он был частью материка,

а сейчас вытянулся вдоль него зеленым скалистым горбом. По крутой тропинке мы поднимаемся наверх. Упругий тундряной ковер покрывает скалистую твердь. Сплошные заросли вороники и шведского дерена сменяются морошкой. В понижениях, как в окопах, притаились здешние леса из карликовых берез и ив, они стелются по земле, только в исключительных случаях осмеливаясь подняться чуть выше. Местами однообразная зелень разрывается яркими пятнами ромашек, иван-чая, лютиков и других цветов. Почвой для них служит торф. Пройдет целое тысячелетие, прежде чем его толщина в этих местах достигнет одного метра. Потому-то так опасен здесь любой пожар, за мгновения уничтожающий эту титаническую работу природы.

На возвышенных, открытых всем ветрам площадках растительность, если не считать лишайников, почти отсутствует. Ее заменяют мелкие камешки. Над ними тучей висят в воздухе, резко крича и пикируя на проходящих людей, осмелившихся потревожить их колонию, полярные крачки.

— Ой! — вскрикивает один из моих спутников и быстро нагибается. С высоты на него стремительно несется птица с двумя резко выдающимися посредине хвоста перьями — средний поморник, ближайший

родственник крачек и чаек. Нападение вызвано тем, что мы нарушили его гнездовую территорию. И пока непрошеный гость не покинет ее, не будет ему пощады. Причиной следующего испуганного «ой!» служит птица, как взрыв, взметнувшаяся из-под ног. В этом месте, иссушенном ветрами и морозами, ставший белесым торф лопнул, образуя глубокие, длинные и извилистые трещины. Чем не дупло? И длинноносый крохаль устроил там гнездо.

Вскоре тундра внезапно обрывается, открыв скалистые каньоны. На нас пахнуло шумом, гамом и сутолокой птичьих базаров. Тысячи пернатых взлетают, кружатся, садятся, планируют, зависают в воздухе и лепятся по скалистым стенам фьордов от воды до самой кромки тундры. Скалы напоминают многоэтажный дом. Одни птицы дерутся с чужаками, иногда в запале срываясь и падая в воду. Другие кормят птенцов или занимаются собственным туалетом, третьи о чем-то оживленно беседуют с соседями. Тут все в постоянном движении, словно на оживленной улице. Птицы одна за другой бросаются вниз, к морю за добычей и возвращаются оттуда, держа в клюве одну, а то и несколько рыбешек, которые свешиваются по обе стороны клюва. В кажущемся хаосе можно увидеть определенную закономерность. Ровные, длинные и широкие карнизы занимают важные кайры в белых манишках и черных фраках, которые заботливо прижимают брюхом к голой скале единственное яйцо или кормят птенца. Стоя плотно друг к другу, они напоминают пингвинов. Так сохраняется тепло — очень нужное и дефицитное на Севере даже летом. Это и способ защиты. Кто-нибудь да увидит вовремя врага — ворону, крупную чайку, ворона. А потом попробуй сунься на такой сплошной строй, громко галдящий и ощетинившийся, словно пиками, острыми клювами. Отпор врагу дает все население базара— кайры, гагарки,, моевки... Опять же всем обществом легче охранять и прокормить потомство. Пока родители в отлучке, кто-то из соседей приглядит за единственным чадом, а то и покормит. Менее удобные небольшие площадки облюбовали их сородичи с белой полоской вдоль клюва — тол-стоклювые кайры. Между карнизами там и здесь, поодиночке или целыми группами, лепятся гнезда моевок, напоминая растрепанные по весне копешки сена. Небольшие расщелины приютили парочки гагарок, похожих на кайр, но с более мощным клювом, перечеркнутым двумя белыми полосками. На блестящих от наплеска камнях сидят темно-коричневые, с белым зеркальцем на крыле чистики, пересвистываясь и демонстрируя рубиновые рты. Они отдыхают и сушатся после морских ванн. Их кладки упрятаны в ближайших нагромождениях камней. Более осторожные, они предпочитают

гнездиться в тундре, вблизи базара.

На одиночной, выдающейся в море скале стоят и сидят кайры и гагарки. Это «клуб»— место для краткой передышки после полета за пищей и родительских забот. Они ох как хлопотны! Иногда в поисках корма приходится летать за десятки километров от родных скал.

Верхний край птичьего базара, образованный мощным слоем торфа, сплошь изрыт норами длиной до пяти метров. Вокруг все истоптано, торф лоснится, как локти на старом пиджаке. Это место облюбовали важные тупики. Своими сероватыми «щеками», короткими черными «фраками», белоснежными «жилетами» и глазами, на которые словно надеты пенсне, они напоминают чиновников старинного магистрата. За крупный, разноцветный клюв их прозвали попугаями. Из чистиковых они самые молчаливые птицы. В их норах всегда сухо, тепло — не то что на открытом карнизе. Полтора месяца — в два раза дольше, чем птенец кайры — проводит в своем гнезде-норе тупичонок, прежде чем отправится вместе с родителями в длительное морское путешествие. Неподалеку, на хорошо удобренной почве, густо растут ромашки и всякие травы с толстыми, мясистыми листьями и стеблями.

Рядом в тундре недалеко от своих гнезд в ожидании какой-нибудь поживы от этого шумного табора важно прогуливаются или сидят на одиночных камнях серебристые и большие морские чайки. Часами они кара-