Юный Натуралист 1984-10, страница 49

Мы, обитатели санатория «Красный бор», подивились силище ветра, поговорили о прошедшей ночи, и тут один из нас, дагестанец Расим, сказал:

— Поглядите, кого я нашел. Пожалуйста.

На его ладони сидел вороненок. Это был уже

слеток, потому и не разбился. Мы знали, где вили гнезда вороны,— у линии железной дороги, и посоветовали Расиму отнести найденыша туда. Расим вернулся ни с чем. По его словам, тамошние вороны не обратили на своего сородича никакого внимания.

— А он голодный, плачет,— пояснил Расим.

Так вороненок остался при санатории. Мы

все ломали голову, как назвать нового жильца. И кого-то осенило:

— Братцы, да вы посмотрите на него: вылитый принц Гамлет в трауре!

Мы расхохотались. Большой унылый нос и глянцево-черное оперение действительно придавали вороненку похоронный вид. Скоро он уже знал свое имя и даже научился повторять его.

— Кхамлет! — раздавался под окном хриплый крик. Стало быть, наш питомец проголодался. Угощение, особенно семечки, он принимал ото всех, но брать себя на руки позволял только Расиму. Каждый день мы наблюдали уморительную картину: идет Расим, а следом, как на привязи, ковыляет Гамлет. Они даже внешне были чем-то похожи: оба носатые и черные. Когда вороненок не поспевал за своим другом, он подлетывал. Однако летать как следует еще не умел.

Наш лечебный корпус стоял на отшибе, и санаторное начальство заглядывало туда нечасто. Но вот однажды появился главный врач, суровый грузный мужчина, которого все

побаивались. Не успел он войти в корпус, как по пятам за ним увязался Гамлет. Главврач оглядел вороненка и грозно спросил:

— Это еще что за явление? Грязь разводить? Не позволю!

«Ну, Гамлет, не подкачай»,— про себя взмолились мы. И цаш воспитанник не подкачал. Он шагнул к врачу и заявил с сильным кавказским акцентом:

— Кхамлет харощий.

У главного глаза стали круглые как луковицы.

— Кхамлет харощий,— повторил вороненок и осведомился: — Машинка, хлеба ест?

В переводе на чисто русский это означало: «Машенька, у тебя хлеб есть?» Машенька была наша диетсестра, и с этим вопросом к ней постоянно обращался Расим.

Короче говоря, главврач так удивился, что забыл продолжить обход. Он хотел погладить вороненка, но тот разинул клюв и зашипел:

— Тиш-ше...

Через полмесяца Гамлет вызубрил десятка два слов. Он умел здороваться, попрошайничать и даже ругаться. Но летать по-настояще-му так и не научился.

Потом нашей смене пришла пора уезжать. И мы сдали Гамлета с рук на руки новым отдыхающим. Один из них, мой давний знакомец, написал мне:

«Первое время «принц датский» слегка хандрил: видимо, скучал по Расиму. Теперь пообвык. Начинает говорить по-немецки. Я сейчас пишу, а он топчется рядом и бормочет: «Кхамлет, гутен морген!»,— хотя на дворе уже вечер. Интересно, узнает ли он Расима? Тот обещался приехать на будущий год».