Юный Натуралист 1990-02, страница 42

НЕЛЮБИМАЯ

У подножия приполярно-уральских гор протекает бурная речка Кечь-Пель, что в переводе с коми языка означает «заячьи уши». Летом на ее берегах, на пастбищах сочного ягеля выпасают стада оленеводы. В это время специалисты-ветери-нары проводят плановые осмотры оленей.

Пока врачи занимаются своим делом, экипаж вертолета, доставившего их на стойбище оленеводов, отдыхает на пригорке у реки.

Оленевод Лука Родямов пристально рассматривает в бинокль оленей, которые пасутся у подножия гор. Безмятежность животных успокаивает оленевода, и он предлагает экипажу искупаться вместе с ним в холодной речке. Когда Лука разделся, летчики увидели, что тело его густо испещрено длинными рваными шрамами.

— Это кто же тебя так разукрасил? — спросил бортмеханик.

— Было дело,— улыбнулся Лука.— Здесь, на дежурстве. Я и не понял сразу, что на меня медведь напал. Матерый шатун, вот с такими зарезами,— и Лука показал на ремне огромный медвежий зуб величиной с зажигалку.— Я бросился к медведю «в объятия», чтобы он не зацепил меня когтями. И нож держал обеи

ми руками лезвием вниз. В то время у меня были две собаки лайки. Одну я любил, другую недолюбливал. Когда кормил их, первой кусок получше подбрасывал, ласкал чаще. Все собаки зашлись в лае, а любимая лайка... убежала далеко-далеко к чумам. К концу поединка около меня осталась одна — та, которую я не любил. Она бросалась на шатуна то слева, то справа, впивалась в него зубами, отвлекая от меня. Уже обессиленный, с помощью собаки я вышел победителем в схватке. Меня подобрал вертолет.

...Огромная оленегонная лайка лежала рядом на пригорке и лениво зевала, обнажая большие желтые зубы. Та самая, нелюбимая.

В. САМСОНОВ,

г. Свердловск

СИРЕН

Наст у нас в Мещере называют сире-ном. «Ходить по сирену». «Сирен выдерживает».

Солнце. Сияние. Сирен в мельчайших пластинчатых блестках. Будто из рукава снегурочки, пушистые снежинки рассыпаны по корке сирена, и все блещет, все искрится, все мешает и перемешивает в себе тончайшие радуги. Миллионы радуг рассыпаны на снегу. Какое веселье! Какое счастье! А если ты ребенок, то радость в тебе так и заходится от час-того-частого дыхания, так и вырывается из груди, так и хочется раскрыться маме:

— Мама! Как хорошо-то! Как хорош сирен! Какие краски! Какая музыка! Будто русская гармонь разбросала свои красочные переборы-трели по округе, так и застыли переборы-трели алмазами да изумрудами.

Я не хочу уходить со снежного поля.

Мама, позволь, ну позволь мне покататься по полю, покружиться, пот кувыркаться!

Не зови меня домой! До вечера я хочу/ гулять по снежному полю. До позднего»