Юный Натуралист 1991-03, страница 47

жизни, но чаще заменяло домашнии халат, раздела гостью в тесной прихожей, а затем торжественно открыла кухонную дверь.

Полина Андреевна в недоумении огляделась: в прежде чистенькой, заставленной цветами кухоньке царил невообразимый беспорядок.

Не успела она расспросить, что все это значило, как откуда-то донеслось «фи-липп-филипп».

— Мой Филя,— нежно сказала баба Аня.

И только тут разглядела гостья воробьишку, беспечно поклевывавшего на подоконнике.

— Так вот это кто...— не смогла скрыть разочарования гостья.— Вредитель полей...

— Вредитель?! — удивилась баба Аня.— Да если хочешь знать, воробей — самая необходимая птица в городе. Без него гусеницы всю зелень съели бы...

«Она вроде... помолодела»,— позавидовала Полина Андреевна подруге, глядя, как легко та передвигается по комнате, быстро накрывает на стол. И может, оттого голос ее прозвучал сварливее, чем бы она хотела:

— Да где ты всему научилась? Ты ведь отродясь никого, кроме кошек, не держала?

Баба Аня распрямилась:

— Вот здесь,— и она показала на сердце.

Время идет быстро. Баба Аня и не замечает его в повседневных заботах. Вздумала она как-то заболеть. Да где там! Кто же Фильку накормит?

Полина Андреевна звонит всякий день, а то и два раза на день, сообщает вычитанные ею сведения из жизни воробьев. Собираются они с внучкой приехать и сфотографировать Фильку.

По утрам, прямо с постели, баба Аня спешит к Фильке. Он уже ждет ее, затаившись в зарослях полюбившегося ему вьюнка. Наклонившись к воробью, баба Аня раздельно выговаривает:

— Ба-ба... Ба-ба пришла... Ба-ба дома...

Филька не сводит с нее глаз, открывает клюв, откуда вырывается слабенький писк, и кажется, что вот-вот случится чудо — скажет Филька «ба-ба».

Г. АКБУЛАТОВА,

г. Петрозаводск

45

ПРОКАЗНИК

Иногда с товарищем мы ездим зимой на свои лесные дачи. Живем там по соседству и, понятно, захаживаем друг к другу. И на этот раз является ко мне сосед, чем-то озабоченный, и говорит:

— У меня опять ЧП...

Я тут же вспомнил о первом. Тогда у соседа мыши распотрошили полмешка семечек. По всей комнате кожура лежала в палец... То-то у мышиного царства был пир, а у товарища досада.

— А теперь до шиповника, гады, добрались! Ты же знаешь...

Я знал, что товарищ предпочитает фабричному чаю лесной. И запасает на зиму, по хорошему году, почти ведро рубиновых ягод. В этом сезоне шиповник не уродился. Всего-то две чашки набралось. Тем обиднее была утрата.

— Ума не приложу,— сетовал пострадавший,— как они до ягод добрались. Ведь решетку с шиповником я специально поставил на ведро. Да ты, поди, видел на веранде...

Видел... И тоже не мог представить, как мыши умудрялись залезать на решетку. Уж не с подпрыгом ли?

— Засек! Прихватил вора! — Это опять прямо с порога говорил сосед, пришедший поделиться радостью. Представляешь — поползень! Выхожу на веранду, а он с шиповником в клюве! Заметался туда-сюда, а потом юрк наружу через окно. Там у одного стекла уголок отколот.

Сосед рассказал также, что почти половина его богатства была найдена — в складках брошенного в угол половика. Сюда-то поползень и перетаскал, аккуратно припрятав, запасы.

И что же ты, конфисковал у птички припас, заделал окошко? — спросил я, невольно огорчаясь за поползня.

— Зачем? Я поступил но справедливости. Шиповник, конечно, забрал, а на решетку выставил чашку семечек. Думаю, он будет не внакладе! — товарищ сиял и от находки, и от собственной щедрости. Тогда он еще не знал, что вторую половину витаминного чая обнаружит позже — в оттопыренном кармане старого плаща. Обнаружит и еще раз по-царски вознаградит куцехвостого. И тот безбедно доживет до весны.

Ю. ЧЕРНОВ,

г. Новосибирск