Костёр 1960-06, страница 45

ребивай, а то я обратно забуду. Я очень расстроенная.

Глеб слушал и не знал — верить Варе или не верить.

— Это, Глеб, знаешь какая тетрадка? Это тетрадка особенная. Это дневник геолога. Тут еще раньше хотели железную дорогу строить, еще до войны. Геологов вызвали и сказали: «Идите и найдите такие места, чтобы было поменьше болот и гор. Как только найдете, так сразу и начнем строить». Вот они и пошли... Там, Глеб, все в тетрадке про это написано...

— Чего же ты молчишь, забыла? — подстегнул Глеб Варю.

— Не, Глеб, я не забыла, я все помню, — тихо добавила Варя. — Этот геолог погиб... Он в тайге замерз... Он до самой последней минуты писал... Пойдем, Глеб, ты же видишь, какая я расстроенная...

Так Варя больше ничего и не рассказала.

Но все же Глеб решил поддержать компанию и пойти с Варей в больницу.

Ведь если хорошенько подумать, они с Варей были совсем одиноки. Георгий Лукич не считался с Варей, Лука грозился сделать из Глеба отбивную котлету. Нет, роднее человека, чем Варя, у Глеба сейчас не было.

По дороге Варя без умолку рассказывала про свою сестричку и про свою маму.

— Ты, Глеб, знаешь, какая у меня мама? Не, Глеб, ты ничего не знаешь! У меня мама на фронте была. Ей там медаль «За отвагу» выдали. А потом мама обратно на железную дорогу пошла. Папа увидел ее и сразу женился. У меня папа, знаешь, какой? У меня папа тоже отчаянных любит!

Глеб и Варя вышли на берег реки, разыскали там без труда лодку и поплыли.

Глеб сидел на корме, слушал, как деловито и немного вразнобой шлепали по воде весла, и думал про геолога.

Что же это за человек? Неужели он и в самом деле погиб в тайге?

За тальниками показался узкий, заросший осокой рукав.

Они проплыли еще немного и увидели деревню. По косогору бежали к речному плесу серые бревенчатые избы и сюда же, касаясь воды, сползала серая лента проселочной дороги.

Глеб и Варя втащили лодку на дорогу и пошли вверх по косогору.

Больница стояла на краю деревни. Длинный, сложенный из бруса дом, калитка с железным кольцом, мокрые халаты на веревке.

Варя была здесь уже не первый раз. Она

6*

уверенно пересекла двор и подошла к высокой, обитой клеенкой двери.

В приемной с узелками и сеточками в руках уже дожидалось несколько мужчин и женщин. Одни писали за столиком записки, другие стояли возле стены и терпеливо смотрели на крохотное, похожее на дырку в скворечнике окошко. Изредка оно открывалось, и в нем появлялась тоже очень похожая на скворца женщина в белой косынке и круглых очках. Посетители передавали ей узелки и записки, покорно отходили в сторонку, ждали ответа и пустых бутылок от молока.

Бутылок у Вари не было, и поэтому она сразу же принялась за письмо. Села к столу, расставила локти и начала писать — старательно, с такими нажима,ми, что бумага сразу же покрывалась канавками и бугорками, будто поле под острым плугом.

Глеб два раза выходил из приемной и два раза заходил, а Варя все писала и писала. Приемная опустела, и женщина, похожая на ученого скворца, больше не показывалась. Где-то в глубине дома шаркали туфли и звенела посуда. Там обедали...

Глеб побродил по двору, приласкал рыжую добродушную собаку с белым пятном на хвосте, напился от нечего делать воды из крана и снова отправился в приемную.

Еще с крыльца Глеб услышал громкий и очень знакомый ему голос:

— Откройте, я все равно не уйду обратно! Я вам говорю, откройте!

Варя стояла возле «скворечника» и колотила по дверце кулаком. Дверца ходила ходуном. Казалось, еще минута и дверца вылетит вон вместе с объявлением «Прием окончен», вместе с железными петлями и согнувшимся вдвое крючком...

Глава одиннадцатая

Лучше бы он совсем не ходил с Варей. Очень ему все это нужно. Как будто бы мало у него своих историй и скандалов!

Женщина в белой косынке вытолкала их за дверь и пригрозила, что немедленно вызовет милиционера.

— Вызывайте хоть сто раз!—крикнула Варя в закрытую дверь. — Брат тоже все видел, он сам все скажет!

— Какой брат? — спросил Глеб, оглядываясь по сторонам,— Где?

Варя не ответила. Она взяла Глеба за руку и с самым решительным видом потащила к высокому крылечку на другом конце дома.

На чистых, отмытых добела ступеньках лежал цветной половичок, на дверях, пришпи-

43