Костёр 1960-08, страница 10

светит. Возле плетня в тени притаился Алфред. Стоит тихо. А сад-то... Степкин. Степка кулаки сжал.

— Выжидает, гадюка... Беги, зови ребят. Скоро в Игорьковом дворе собралась толпа.

Стоим, ждем, когда Алфред в сад полезет. Некоторые даже приговаривают:

— Ну полезай же ты, Алфред несчастный. И вдруг через забор из сада кто-то спрыгнул.

— Любка?

Так и есть — она. Вытащила из-за пазухи яблоко, протянула Алфреду.

Алфред прислонился к плетню, жрет яблоко и что-то шепчет Любке и хихикает.

И тут мы все сразу через забор, чуть им не на головы.

— Стойте, голубчики!

Алфред уронил яблоко, глазами туда-сюда. Мы стоим плотно — не удерешь!

Степка взял Алфреда за горло у самого ворота.

— Ты у деда Улана яблоню сломал?..—

А тебе что? — сказала она глухо.

Бейте...

Любка стояла не двигаясь, даже пояска не подняла.

Степка выругался и оглянулся на Любку. Забормотал что-то: неловко ему стало за свою брань.

И я смотрю на Любку. В темноте все люди кажутся бледными. А Любкино лицо сейчас белее зубов. Платье у нее перетянуто пояском. За пазухой яблоки.

Степка Алфреда еще раз тряхнул:

— Говори, ты у деда Улана яблоню потравил?

— Ничего я не знаю, — проговорил Алфред.— Я не вор. Я не лазаю по садам!

Степка поднял руку, чтобы ударить. Алфред вцепился в его кулак.

— А за что ты меня хочешь бить? Ты Любку бей. Она к деду Улану лазала. И сюда тоже ведь она... — Алфред метнулся к Любке, рванул ее за поясок.

Яблоки посыпались к Любкиным ногам, будто ветку тряхнули. Большие яблоки, отборные.

— Что же ты ее не ударишь? — сказал Алфред. Он обвел нас глазами, подмигивая и кривя рот.

— Эй вы, я знаю, почему он Любку не бьет. Он...

— Эх...— Степка ударил, и Алфред ткнулся носом прямо в эти яблоки.

Я подошел к Любке.

— Ты зачем на яблоню лазаешь? Ведь договаривались.

Гурька подошел к ней.

— Думаешь, любоваться тобой будем? Пришла пора...

И тут Степка бросился к Любке. Он побледнел сильнее, чем она, поднял кулаки,

готовый подраться со всеми нами.

— Ага, — поднимаясь с земли и вытирая лицо, проверещал Алфред.—Он влюблен в эту Любку! Ха-ха!..

Любка молчала. Потом едва слышно произнесла: *

— Пустите меня.

Мы расступились. Я поднял Любкины туфли, они лежали в траве у плетня, сунул их ей в руку. Она взяла и пошла по проулку.

Мы смотрели ей вслед. Любка будто почувствовала это. Обернулась. Прошептала:

— Степка... Гурька... Ребята... — потом прижала к лицу белые носочки. Заплакала.

Мы словно очнулись.

— Бей гада! — крикнул Гурька.

Что было дальше, вы уже знаете.

Вот и вся история. Хочу только добавить: с тех пор нет в нашей деревне слова обиднее, чем это — Алфред.

2*