Костёр 1962-03, страница 38

ОНИ БОРЮТСЯ ЗА КОММУНИЗМ

БИТВА ЗА ЭРИКА

31. Яхонтова

Эрик поступил на фабрику «Рабочий» минувшей весной. Наталья Григорьевна знала о его прошлом, но думала: «Перевоспитаем». Времени на перевоспитание не оказалось: Эрика снова арестовали за кражу.

Коллектив — не ответчик за новичка. Можно бы даже порадоваться: вовремя освободили от лишних хлопот...

Наталья Григорьевна пошла в суд, узнала подробности. Встретилась с матерью Эрика. Седая женшина в поношенном платье долго зажигала сигарету. Говорила медленно и все повторяла: «Потеряла мужа в тридцать восьмом году, Эрик родился без него. Муж мог бы его воспитать».

Терпеливо слушать ее было трудно. Сколько, в конце концов, хороших ребят выросло без отцов! И все-таки... Легко ли расти, стыдясь и скрывая, что твой отец— враг, и вдруг, через семнадцать лет, узнать, что он честен?

Эрик «сидел». Товарищи с фабрики — люди, с которыми он был едва знаком, — носили ему в тюрьму передачи, посылали учебники, конспекты: не теряй, парень, года, кончай свой десятый класс.

Десятый класс Эрик кончил. Вышел из тюрьмы через два месяца. А дальше? Что дальше — пусть себе живет, как хочет. Никто с ним не обязан возиться.

— Эрик, зайди ко мне в кабинет.

•— Слушаюсь, Наталья Григорьевна.

— Эрик, как ты теперь думаешь жить?

— Как прикажете, На1алья Григорьевна.

— Учиться в институте хочешь?

— А зачем, Наталья Григорьевна?

Смотрит прямо в глаза, а тон — безразличнее не бывает.

— Что у тебя на уме?

— Старое, Наталья Григорьевна.

— Как ты смеешь!

— Вот вы и поверили. Все только об этом и думают.

— Иди в цех, Эрик. Не хочется мне так разговаривать.

А на следующий день Эрик снова в кабинете.

— В старой газетной подшивке я нашла статью твоего отца. Если хочешь, зайди в библиотеку.

— Спасибо.

— Может, ты бы взял какое-нибудь поручение?

— Я думаю, самый блеск—вступить в народную дружину. Что у вас за книжка? Дадите почитать?

— А я думаю, в дружине пока тебе делать нечего. Книжку вернешь в понедельник.

С каждым разом длиннее становится разговор. Свободнее. Но полной откровенности еще нет. Что-то есть у него на душе... Что?

— Наталья Григорьевна, я от вас скрывал. Я все это время продолжал их видеть.

— Знаю.

— Наталья Григорьевна, вы были правы,— они не друзья. Они просто решили дать мне передышку. Они сами спросили меня: «Ну, ты уже отдохнул?» Понимаете?

— Что ты ответил?

— Ничего. Я сразу ушел. Наталья Григорьевна, вы мне поможете подготовиться в университет?

— Хорошо.

Рабочий день у Натальи Григорьевны не укладывается не то что в семь — в двенадцать часов. Надо побывать и в цехах, и у директора фабрики, и в райкоме, провести совещание агитаторов, обсудить итоги соревнования, со многими людьми встретиться и поговорить. И дома у нее семья — два сына, Дима и Саша. О них тоже надо позаботиться. Кое-кто удивляется: «И чего ты еще на этого Эрика время тратишь?»

Наталья Григорьевна Елисеева отвечает спокойно: «Это моя обязанность — я парторг».