Костёр 1964-03, страница 40Пал Палыч родился на Украине. Где-то в селе возле Днепра жили и теперь его брат и сестра. Два года назад Пал Палыч получил от них письмо, затосковал и решил навсегда уехать на родину. К дому Пал Палыча пригнали две упряжки. Одну для чемоданов и книжек, а другую для него самого. Никто не объявил, когда уедет Пал Палыч, но проститься с ним пришел весь класс. Пал Палыч вышел из дому в своей огромной дохе и таких же огромных рукавицах. Он увидел нас и вдруг тяжело, будто провинился в чем-то, опустил голову. Он долго стоял вот так, а потом махнул рукой и сказал: ■— Ребята, помогите мне внести обратно чемоданы... Пал Палыч окончил писать и посмотрел на меня внимательно, чуточку прищуренными глазами. — Рассказывай, я слушаю. Я знал, что Пал Палыч не любит предисловий и сразу обрывает того, кто размазывает кашу. Бить отбой было уже поздно. Я все равно погиб. Пускай будет, что будет. — Пал Палыч, — сказал я, — Ленька не виноват. Шестеренку разбил я. На лице Пал Палыча не дрогнула ни одна жилка. Я подумал, что Пал Палыч не расслышал или не понял меня, и снова сказал: — Пал Палыч, это я разбил шестеренку! — Я знаю, что разбил ты, — сказал Пал Палыч. — Что дальше? Я ошалело глянул на Пал Палыча. Пал Палыч, видимо, понял меня без слов. — Зря сомневаешься, — сказал он. — Про вора и шапку, надеюсь, слышал? — Слышал, — неохотно ответил я. — Разве на мне шапка горела? — Горе-е-е-ла! — убежденно и, по-моему, даже с какой-то радостью сказал Пал Палыч.— Я, Квасницкий, все помню — как песни ни с того ни с сего пел, как добавку у повара просил. Ведь ты же не хотел есть. Правда? Я помалкивал. Пал Палыч ничего не спросил меня про мой побег. Очевидно, он провел прямую линию между шестерней и побегом, решил, что я испугался разоблачения и поэтому дал стрекача. Мне было неприятно, что Пал Палыч такого невысоко мнения обо мне, но. я все-таки помалкивал. Придет время и Пал Палыч сам узнает, какой я есть на самом деле. Пал Палыч разделал меня под орех. Мне даже самому стало противно смотреть на портрет, который он нарисовал. Может, я и в самом деле закрываю глаза на свои недостатки? — Пал Палыч, — сказал я. — Я виноват. Пускай меня проработают на сборе и разрисуют в стенгазете. Я не возражаю. — Нет, Квасницкий, это не годится. Я уже думал... Ребята тебя не простят. Не могу я им сказать: «Дружите с Колей Квасницким. Он хороший мальчик». Они не слепые. Сами видят... Пал Палыч открыл «Штукатурное дело», согнул над столом свои широкие сутулые плечи. Я прекрасно видел — Пал Палыч смотрит 36 |