Костёр 1967-06, страница 34

А Клавушка, которая доводилась дядюшке падчерицей, курносая, курчавая, напомаженная, готовая к выданью, и тетушка, дородная, разъевшаяся на добротных харчах, с отвислым подбородком, стоят перед дядюшкой, не шелохнутся...

Тетушка называет Клавушку «моя фирная барышня» и перед нею юлит. А Клавушка подмазывается к дядюшке, папочкой его называет. Вертится возле него тоже как юла.

На меня же Клавушка глядела, как на неровню. И дядюшка поначалу со мной и трех слов не сказал.

Не порадовала и деревенька. Хатки маленькие, покосившиеся, прилепились по взгорью, стоят уныло. Ни деревца, ни кустиков вокруг, неприветливо.

Внизу, возле деревеньки, болотина. Пасутся там три-четыре лошаденки, с десяток телят да пять-шесть стаек гусей. Посередине болотины промыто русло речонки. Но воды в ней — и гусю лап не намочить. Видно, ребята соорудили здесь запруду, но и у запруды неглубоко— по пояс подростку. И вода здесь мутная, синеватая — по верху плавает гусиный пушок и перышки.

В жаркий летний день тут кипит жизнь: лошаденки, погрузившись по брюхо в воду, помахивают мокрыми хвостами, у самого берега в вязкой грязи копошатся свиньи, а рядом— ребята всяких возрастов, вплоть до самых малых.

Эх, вы, мазурики! Показать бы вам наше Ссетрово озеро, сочные, заливные деснянские оЛуга, запустить бы вас в сосновый брянский бор! Вот бы ахнули!

Нет, я все еще жил своим Усовьем озером, своей хаткой и никак не мог примириться с чувством одиночества, никак не мог привыкнуть к несправедливости.

Живут же бок о бок с деревеньками два барина. Их поместья, выделяясь на косогоре, переглядываются через болото, как родные братья. Пышные липы, тополя и клены манят в прохладу, поблескивают просторные пруды... Но все это угодья барские. Деревенским малышам туда доступа нету. И куда ни глянь — всюду в барское упрешься, повсюду запрет. Бее раздолье для ребят — болото.

Верно говаривала бабушка Сыроежка:

— Вот те и Русь святая, дорогая, кому родною матерью, кому злой ведьмой доводится...

Как-то потребовал меня к себе дядюшка и повел такой разговор:

— Садись-ка рядком, потолкуем ладком, да и к делу уж надобно приглядываться. Чай, уж не маленький, — говорил он, через каждое слово вставляя свое «уж». — Перво-наперво будешь бегать под горку в сараюшку керосин да деготь мужикам отпущать. Мерку там сам увидишь, фунт и полфунта. А цеплять из бочки старайся сбегу, снаскоку, сунул ее и тут же выхватывай. Так и получится — зацепил вроде бы сполна, а в мерке не более половины...

— А промеж дел уж, — продолжал он,— дровишки рубай и по топкам их разноси. А там конюшню да коровник надобно вычистить, корму скотине задать, напоить надобно. Еще воды подсобишь натаскать да сепаратор крутить. Так-то уж, в хозяйстве завсегда работа найдется. Кусок хлеба всяко отработать надобно. А на ночевку будешь бегать к тетке Марье, да заодно и хлебать там будешь. Понял ли?

— Все понял, — отвечал я. Хоть понял всего лишь наполовину.

Так и началась новая жизнь, трудовая. До свету встать, затемно убраться. А дядюшка все учит, все торопит: навоз надобно вывезти, лошадям и коровам подкормки накосить.

:— Ступай-ка, ступай-ка да поворачивайся!

И так-то за день-деньской наступаешься, что к вечеру чуть шевелишься. Хорошо еще, закалка добрая была, а то и вовсе ноги бы протянул...

Погоняет и тетушка—то молочную вымыть, да чтоб березовым голиком проскрести, свиней сывороткой напоить, кухню и горницу подмести, по углам паутину снять и... и... горшочек из-под кровати Клавушки вынести да водичкой его ополоснуть...

— Чего ты? Тетушка! О горшочке дядюшка ничего не упоминал! — а сам на нее зверем.

— Вот каким ты зверенышем глядишь! — воззрилась на меня тетушка. И ладит подзатыльник отвесить.

— Стой, стой, тетушка! Подзатыльников нам и мама никогда не давала, никогда... Не дамся!

Видно, тетушка и вправду испугалась: и рукам волю не дала, и дядюшке не пожаловалась.

Так-то вот я и обживался на новом месте: с утра раннего и до вечера позднего у дядюшки в работе.

* * #

Что же произошло дальше с семьей брянского лес- Оказывается, чтобы рассказать об этом, понадоби-ника? Как сложилась судьба его детей и внуков уже лось бы написать очень толстую книгу, а может быть, после реЕОлюции, при советской власти? даже не одну. Но рассказать надо. Как же быть?

30