Костёр 1968-01, страница 10

во

С восхищением ребята смотрели на маленький кусочек мяса и две картофелины, лежащие перед ними на тарелке. Но тотчас же взгляды их украдкой скользили вправо и вле-все сравнивали свою порцию с порциями соседей по столу.

Издалека доносился грохот. Обстрел, видимо, был сильный. Иногда вздрагивало

здание.

— Надо есть быстрей, — сказала женщина с повязкой. — Ждут другие!

Борис поспешно нагнулся над тарелкой. Но только он принялся за второе, как вдруг сообразил, что ведь мясо и ломтик хлеба он может взять с собой. Он вынул из кармана кусок бумаги и развернул у себя на коленях. Незаметно оглянулся по сторонам. В один миг мясо исчезло с его тарелки и плюхнулось на бумагу. Ломтиком хлеба Борис прикрыл его сверху.

Уф, кажется, никто не заметил. Правда, девчонка напротив как-то странно уставилась на него. Борис почувствовал, что начинает краснеть. Он торопливо завернул бутерброд и незаметно опустил маленький сверток в карман пальто...

Ему казалось, что он не придет домой никогда. Но он пришел.

— Боренька, это ты?

— Я, мама, — отозвался Борис.

Он сбросил рукавицы на столик в передней и вбежал в спальню. В комнате было темно и холодно. Он направил луч карманного фонарика на кровать. От внезапного света мама часто замигала.

Ну, так дали вам там поесть? Ага. И так вкусно. Нам дали суп с хлебом и две картошки.

О кусочке мяса Борис решил промолчать. Пусть это будет для мамы сюрпризом.

А как постановка? Понравилась? Та к себе, — ответил Борис.

А про себя подумал, что вряд ли сможет когда-нибудь забыть этот зал, полный детей в пальтишках и с шапками на головах. Всех этих голодных ребят, которые каждый день только и думали о еде. И свое возвращение домой, когда на безмолвных улицах погруженного во мрак города его обступали, словно страшные тени, каркасы разрушенных и сгоревших домов и страх леденил его сердце. Всего этого он никогда не забудет. А самое главное, ему удалось донести до дома драгоценный кусочек мяса и ломтик хлеба для мамы.

теперь

А теперь, мама, отвернись к стене. У меня есть для тебя сюрприз.

— Ну?—удивилась мама.

Борис подошел к маленькой печурке-бур-жуйке, стоявшей в углу комнаты. Он скомкал старую газету и выбрал из корзины оставшиеся там последние щепки. Чиркнул спичкой...

Из кухонного шкафа Борис достал маленькую сковородку. Она вся была покрыта пылью, потому что долгие месяцы лежала без употребления. Щепки разгорелись и весело потрескивали.

С улицы доносился гул артиллерийского обстрела. Там лежал истерзанный войной город. Ленинград упорно и несокрушимо отстаивал свою свободу. И Борис подумал; что они с мамой выживут. Они обязательно выживут и победят, что бы ни случилось.

Борис следил, чтобы мясо на сковородке не сгорело. Он надеялся, что этот кусочек мяса очень поможет матери и она даже встанет на ноги, если поест. Мясо на сковородке начало шипеть, и его дразнящий запах наполнил комнату. Борису теперь было так хорошо, он чувствовал себя таким счастливым...

А не зажечь ли свечку? Ведь как ни говори, сегодня у них праздник! «Зажгу!» — решил Борис. Под усиливающийся грохот обстрела Борис с гордостью оглядел празднично накрытый стол: горящую свечку, тарелку с ломтиком хлеба и тоненьким кусочком поджарен

ного мяса. — Мама,

радостно воскликнул он.

По

смотри! Теперь мы выживем. Мы обязательно выживем.

Мама чуть-чуть приподнялась. При неярком мигающем свете свечи Борис не заметил, что весь край простыни был мокрым от маминых слез.

— Да, мы обязательно выживем, — сказала мама.

...Так написал Яап тер Хаар об осажденном Ленинграде, о самой удивительной елке на свете, в городе, который умирал от голода. Могу сказать, что это было намного суровее, чем в повести голландского писателя. Это было страшней. Но, повторю еще раз, дело не в том, что не точны кое-какие детали. Яап тер Хаар рассказал миллионам людей о мужестве моего народа, о его стойкости, терпении, о его величии. Он прославил в своей стране мой родной город. За это я говорю ему:

— Спасибо.

Отрывок из книги Яапа теп Хаара «Борис» перевел Е. Шубин.

Заставка и вклейка Ю. Мезерницкого