Костёр 1968-07, страница 34

ВАДИМ ШЕФНЕР

Трудно сказать, как зарождаются стихи, откуда

Ведь

они приходят

поэзия

— дело непланируемое. Вдруг всплывет со дна души какая-то строчка — и

к ней, как кристаллик к кристаллику, прирастают другие строчки. И в результате получается стихотворение. А иногда не получается. Иногда оно вроде бы и выкристаллизовалось, да нет в нем внутренней игры, нет жизни. Порой же в удавшемся стихотворении, в результате работы над ним, неудачной оказывается именно та первая строчка, из-за которой все и началось. И приходится ее вычеркивать и заменять другой. Но она сделала свое дело. Так зерно, брошенное в землю, умирает, но дает жизнь колосу.

Да, трудно объяснить, как зарождаются стихи. Но, наверняка, у каждого поэта есть и такие стихи, о которых он может рассказать более подробно. В 1941 году я был красноармейцем в батальоне аэродромного обслуживания, наша часть стояла возле Ленинграда, в блокаде. В 1942 году

я был переведен в армейскую газету Ленфронта «Знамя победы», стал часто бывать в Ленинграде. В городе в те дни много было разрушенных зданий, глаз уже привык к этому. Но около некоторых разбомбленных домов люди невольно замедляли шаг. Я помню здания, где бомба отвалила фасадную стенку, раскрыв внутренность комнат. Там висели картины, даже мебель стояла, — и только людей там не было, они или спаслись, или погибли.

В одном таком странном разрушенном доме на стене, на высоте пятого или шестого этажа, висело зеркало. Кажется, это было в доме, что стоит (он давно восстановлен) на углу Моховой и улицы Пестеля. В зеркале отражалось небо, облака. Было в этом что-то очень грустное — даже на фоне маловеселого 1942 года в блокированном Ленинграде.

Я тоже замедлил шаги возле этого здания. «Что видело это зеркало? — подумал я. — Чему еще суждено в нем отразиться?»

Об этом тогда я написал стихотворение.

м