Костёр 1968-07, страница 60

кормят по-европеиски, а... готовят и съедают... 3-з-значит и н-н-ннас... — заикаясь, выговорил один из джентльменов, задрожав от страха, и больше не смог произнести ни слова.

— И н-н-нас... В-в-в...—

вторя ему, затрясся

другой.

— Б-бежим...

обратно, но

— и первый толкнулся было что это?—дверь и не шевельнулась. На противоположной двери, ведущей в глубь дома, они увидели две большие замочные скважины и резные изображения вилки и ножа серебристого цвета. Тут же была надпись:

«Нет-нет, не волнуйтесь. Все очень хорошо. Ну, входите же».

И, в довершение всего, они заметили, что сквозь замочные скважины на них, не мигая, глядят два изумрудно-зеленых глаза. •

— В-в-в... — затрясся один джентльмен.

— В-в-в... — затрясся другой.

И оба заплакали.

Вдруг за дверью послышался шепот: • — Ничего не выйдет! Уже заметили! Соль не хотят брать!

— Ну, конечно, хозяин своей надписью все испортил. Понаписал всякую чушь: «вам надоели эти заказы», «очень вам сочувствуем»...

— А-а, все равно, в конце концов хозяин и нам косточек подкинет.

— Оно, конечно, так, да только если эти типы сюда не войдут, попадет нам.

— Может, позвать? Позовем. Ну-ка, гости дорогие! Побыстрее входите! Входите, пожалуйста, милости просим. И тарелки уже помыты, и зелень как следует посолена и подана. Осталось только вас повкуснее приправить гарниром и положить на белые блюда. Ну, входите же побыстрее!

— Ну, входите же, пожалуйста, входите. А может быть, вы не хотите с салатом? Может быть, лучше развести огонь и сделать жаркое? Только, пожалуйста, входите быстрее.

Джентльмены вконец испугались. Лица их стали похожи на смятые клочки бумаги. Они еще сильнее задрожали, еще сильней заплакали, чуть не навзрыд.

За дверью прыснули со смеху и еще раз позвали:

— Входите, входите. Это вы небось плачете нарочно, чтобы смыть сметану. Ну что же вы? Время уходит. Ну же, скорее входите!

— Входите быстрее. Хозяин уже салфетку повязал, взял нож и облизывается, изволит поджидать гостей.

Джентльмены горько заплакали, и все плакали и плакали... Как вдруг позади них раздалось: «Ав-ав-р-р-рав!» — и в раскрывшуюся дверь ворвались две огромные собаки, похожие на белых медведей. Зеленые глаза в скважине мигом исчезли. Собаки принюхались, забегали по комнате, потом, дружно рявкнув, рванулись в следующую дверь. Дверь с треском распахнулась, и собаки влетели внутрь, словно их втянуло ветром. За дверью в кромешной тьме послышалось: «Мя-а-у... Р-р-ав... Тр-р-ах!!!» — потом что-то прошуршало и стихло.

Комната растаяла, словно дым, — оба

джентльмена стояли посреди высокой травы сусуки, дрожа от холода. Их пиджаки, ботинки, кошельки, булавки для галстуков — все было разбросано под деревом или болталось на ветвях.

Сильно подул ветер, зашуршала трава, зашелестели листья на ветвях и заскрипели деревья. Раздался собачий лай, и появились собаки. Позади послышалось: «Эй, господа! Господа!»

И, воспрянув духом, джентльмены закричали:

— Мы здесь! Скорее сюда!

Раздвигая шуршащую траву, к ним подошел егерь. Наконец-то можно было вздохнуть спокойно.

Джентльмены съели принесенные егерем рисовые лепешки «данго», а потом вернулись в Токио, купив по пути красных фазанов, всего

по десять иен за штуку.

Но ни возвращение в Токио, ни принятая ванна не смогли вернуть их лицам прежнее выражение: они так и остались похожими на смятые клочки бумаги.

Перевел с японского М. Певзнер