Костёр 1968-08, страница 20

Взлетев па четвеотый этаж, Геня своим

ключом открыл дверь. — Звонок, Звончище!

закричал он

Молчание.

Геня кинулся на кухню, в столовую, в кабинет, в свою комнату. Звонка нигде не было, мамы тоже.

«Куда же он делся? Может быть, приехал Юрка, не дождался Геню и забрал собаку? Или мама повела Звонка гулять? Нет, лакированный поводок с медными пряжками висел на своем месте, на вешалке».

— Где же он, где? — громко, вслух спрашивал себя Геня, чувствуя, что случилось что-то ужасное, непоправимое. Он не хотел верить этому, лихорадочно набирая номер телефона маминой консультации. Сначала ответила химчистка, затем трест столовых Куйбышевского района, наконец он услышал мамин голос.

— Мама, — сказал он, стараясь говорить спокойно, — мама, где Звонок?

Геня, мальчик, не волнуйся, — ответила

мама.

Где Звонок? Он убежал,

повторил Геня. очень тихо сказала мама.

Убежал?! Куда?

Не знаю... Я вышла на лестницу за поч

той, оставила дверь открытой, а он выскочил и побежал вниз... Я не успела догнать его... Ты понял?

— Понял, — сказал Геня.

Едва положил трубку, как телефон зазвонил. Геня снял трубку.

— Геня, — сказала мама, — ты не сердись, я хотела поймать его... Я и на улицу выбежала... Ты не сердись.

— Я не сержусь, — сказал Геня.

Он положил трубку, ушел в столовую и, упав вниз лицом на низенький модный диван, заревел, как обыкновенная девчонка.

Слезы текли и текли у него из глаз, пока он не разозлился, не вскочил на ноги, приговаривая:

— Ах ты, Генька!.. Тютя, болван!... Ревешь, дурак!.. Кукса несчастная!.. Потерял собаку, ищи ее.

Слезы вдруг перестали течь, глаза сделались сухими и красными. Тогда он направился к себе в комнату, сел за письменный стол, достал школьную тетрадь и большими печатными буквами написал одно и то же на четырех листках: «Внимание!.. Внимание!.. Пропала собака. Рыжая. Морда узкая, лисья, лапы черные. Кличка Звонок. Просьба вернуть по адресу: Московский проспект, дом 252, кв. 33, Геннадию Возницыну».

Эти объявления он крепко прилепил фотоклеем: одно в парадной, другое в булочной, третье в почтовом отделении, четвертое на щите — где театральные афиши.

До вечера он дежурил у парадной, поджидая, не появится ли Звонок. Он спрашивал и у дворников, и в жилищной конторе, и у регулировщика-милиционера, не видел ли кто-нибудь рыжую, чернолапую собаку.

Никто ничего не знал.

Юрка приехал на следующий день. Он не сумел вырваться раньше, потому что его мама обварила себе руку кипятком и ему пришлось кормить и поить ее, три дня она не могла ничего делать.

Геня думал, что когда Юрка узнает о бегстве Звонка, он рассвирепеет, начнет ругаться или стукнет его, но Юрка только сказал:

— Не уберег!.. Такую собаку!..

— Понимаешь, Юр, я виноват, но я же не знал, что так случится... Знай, так на минуту из дома не вышел бы.

— «Я бы, я бы», — передразнил его Юрка,— ты здесь ни при чем. Это она, твоя мать, нарочно его выпустила, освободиться хотела.

— Что?.. Как ты можешь?! — возмутился Геня. — Разве она бессердечная!

— Сердце у нее, конечно, имеется, только

бережет она его для тебя и для твоего батьки. Вытурила лопоухого. Боялась, что еще приживется у вас. А так все чистенько, без скандала, шито-крыто!

— Нет, она не способна на такую подлость,— твердо возразил Геня.

— А!.. Каждый о себе заботится. Да чего там говорить, был Звонок и нет... Отзво-чился.

16