Костёр 1968-08, страница 43

пряжения. Успехи восставшего народа были несомненны, Алжир стоял на пороге освобождения.

Асатиани решил пересечь на автомобиле Сахару и разыскать на алжирской территории партизанский отряд или армейскую часть.

Путешествие через Сахару всегда опасно. Самое неприятное — отказавший мотор. Это и случилось.

Двигаться пешком до оазиса — единственный выход. Во всяком случае, это лучше, чем ждать. И Асатиани двинулся через пески величайшей пустыни мира.

Вроде бы тут было не до съемок. Но кинокамера включена, и всякий день является съемочным.

Ведь каждую минуту перед объективом может возникнуть что-то новое, небывалое, удивительное.

Камера не должна пропускать ничего. Не пропустила она и того, как из-за бархана вышел одногорбый африканский верблюд-дромадер. На нем восседал человек в синем бурнусе с винтовкой за плечами. За первым верблюдом показался другой, третий. Это был караван.

Когда караван приблизился, стало заметно, что не только бурнусы, но и кожа у людей синего цвета.

Асатиани оказался в плену у синих людей Сахары — туарегов.

Что, казалось бы, в Сахаре, в бесконечной, безводной Сахаре может быть менее нужно, чем соль?

Но это только кажется. Соль, быть может, стоит на втором после

воды месте в списке сахарских нужд.

С незапамятных времен туареги перевозят соль через Сахару. От соляных разработок в Бильме за пятьсот километров на рынок в Агадессу идут нагруженные солью верблюды. На них синие люди.

Единственная одежда туарегов — их бурнусы, выкрашенные синей краской индиго. Мыться в Сахаре негде, год за годом краска въедается в кожу. Человек синеет.

То, что у других людей кожа белая или черная, не удивляет туарега. Он и внимания не обращает на это. Подумаешь, эка важность, цвет кожи! Зато там, где глаз белого различает только однообразный верблюжий цвет, туарег видит шестнадцать оттенков верблюжьей шерсти.

Верблюд кормит туарега, перевозит его семью, защищает его от бури, песка, ветра. Ничего не надо туарегу, кроме хорошего верблюда и груза соли.

Но эго были не те туареги... С ними не было соли и было слишком много оружия.

Однажды, когда караван проснулся, чтобы продолжать путь, оказалось, что он сам захвачен в плен. Под дулами карабинов туареги побросали свои винчестеры.

Туареги оказались французскими лазутчиками, окружившие их бедуины — бойцами алжирской армии.

Бедуины отконвоировали захваченный караван на одну из парти

занских баз. Так Асатиани попал, наконец, к месту назначения.

Теперь он жил заодно с отрядом освободительной армии Алжира. Спал в окопах на передовой, ходил по ночам в разведку, пробираясь на территорию противника. Слева и справа шли бойцы с оружием, у Асатиани в руках была кинокамера.

Здесь Асатиани снял один из самых лучших своих фильмов — «Алжирский дневник».

Был, наконец, подписан мир. Образовалась Алжирская республика. Асатиани собрался домой.

Лейтенант Юсуф Ларби, охранявший его в перепалках военного времени, на прощание снял с руки кольцо. Простой серебряный перстень. Вероятно, ювелиры оценили бы его недорого.

Но истинная цена этого кольца была так высока, что деньги вообще не измеряли ее. Это был талисман, из рода в род переходивший к воинам в семье Ларби, хранивший их от пули, кинжала, предательства.

— У нас теперь мир, а с тобой может всякое случиться, возьми,— сказал лейтенант.

Когда в Алжире дарят—нельзя отказываться, Асатиани взял.

Через два дня лейтенант Ларби был убит. Выстрелы еще гремели в Алжире, такие войны сразу не затихают. Кольцо лейтенанта Ларби и сейчас у Георгия Ираклиевича. Но, конечно, Асатиани не забыл бы Алжира и без кольца. Такое никогда не забывается.

I

J

син

1 .

т ш

Итак, мир в Алжире был подписан. Асатиани вернулся в Марокко и начал снимать сразу несколько фильмов о Северной Африке. Захотелось ему вставить в фильм эпизод о ловле знаменитых марокканских сардин в Средиземном море.

Без пропуска портовых властей выход в море был запрещен. Асатиани получил такой пропуск и стал подыскивать себе судно и капитана. Выбор был велик.

Окончание следует