Костёр 1968-09, страница 65

тое дело отметить. Выпили виноградной водки за успех, солененьким закусили. Бабушка Эфимия крутилась возле них и то и дело показывала свои два зуба — улыбалась.

— Пейте сколько хотите! Только бы этой чертовке отомстить, а я вам еще принесу... Только бы ей отомстить...

Дедушка Тевдоре оживился, повторял без конца: «Хоть бы мой Автандил был здесь, своими бы глазами все увидел». Но так как Автандила не было, он старался хорошенько все запомнить, чтобы потом подробно рассказать внуку: как они с бабушкой увидели под курятником подкоп, как поставили с Георгием капканы и — заранее прибавлял

как подошел к попавшейся в капкан лисичке-сестричке и расправился с ней.

И вот снова стемнело и снова рассвело. Вернее, еще даже не рассвело как следует, а дедушка Тевдоре уже встал, оделся, повязал на голову башлык, взял в руки большую лалку и пошел смотреть капканы.

Идет по свежему снегу, следы прокладывает, а сердце так и обмирает — попалась лиса или нет. Как будто и нет ничего особенного, а все-таки идет, а сердце Подошел к курятнику —

вдруг эта штука как задергалась,

— тук-тук, тук-тук. ничего не видать. В саду у разобранного плетня тоже пусто.

Пошел по тропинке к лесу. Вокруг низенький кустарник снегом засыпан. Тихо-тихо. Опять падает снег. Идет Тевдоре и издали видит: на чистом снегу что-то лежит. Подошел поближе, забилась.

Вот когда запрыгало у него сердце! То была длиннохвостая лиса с острым носиком и настороженными ушками.

Сначала он решил вернуться в деревню и привести людей. Но потом желание подойти поближе одолело...

Поднял палку, сделал несколько шагов и встал у нее над головой.

— Драсти! — сказал он по-русски, джоба!

гамар-

Застрявшая в капкане передней лапой лиса металась, бросалась из стороны в сторону. Услыхав спокойный голос дедушки Тевдоре, она смутилась и опустила голову.

— Попалась? Ну, так как рассчитываться будем, а?.. Посмотри-ка на меня!— но лиса больше не смотрела на него.

Тогда дедушка сам присел на корточки и стал заглядывать ей в глаза.

— Что же ты молчишь, не говоришь ничего? Куда дела наших кур?

Лисица дрожала.

— Если б мой Автандил был сейчас, он бы...

Что сделал бы Автандил, будь он здесь?

Вырвал бы у него палку и проломил бы череп этому измученному, перепуганному зверю?

Дедушка Тевдоре не знал, что сделал бы Автандил на его месте. Но он, не задумываясь, мог сказать, что даже враг не захотел бы огорчить такого замечательного мальчугана!

Он не устоял на корточках, сел в снег и поставил палку между ног.

— Ха, ха, дружище!

Хотел сказать что-нибудь шутливое, хотя бы такое, как в начале сказки — «как рассчитываться будем», но что-то не получалось. Смотрел на лису и думал.

Что сделал бы на его месте Автандил или как ему понравится, когда дедушка расскажет: подошел я к ней, сказал «драсти» и стал колотить палкой по голове?

Что-то нехорошо, некрасиво, не по-мужски получалось в этой истории. Не было в ней того, что доставило бы радость любимому внуку.

И словно сразу догадался Тевдоре, что он должен был сделать.

Тебе и переломанной ноги хватит в наказание — к курам близко не сможешь подойти.

Он отбросил палку, снял полушубок, накинул его на лису и навалился сверху. Развел зубья капкана, высвободил переломанную лисью лапку и встал. Полушубок пополз по снегу и начал дергаться. Потом лиса высунула голову, вылезла, раз обернулась и потерялась в вихре падающего снега.

А дедушка Тевдоре стоял и улыбался. Он видел одновременно несколько картин: видел семейство раненой лисицы, видел своего Автандила, веселого, счастливого, довольного таким окончанием рассказа; и жену — ненадолго рассерженную, а потом опять веселую...

И эти снежные мысли, эта задумчивая гора, этот поседевший лес и дом, словно подвешенный на веревочке к небу, — все казалось ему необычайно красивым, необычайно счастливым. И чувствовал он еще, что никогда так не

нужна была ему жизнь, как сейчас, в ожидании того дня, когда все это он расскажет своему любимому внуку.

Перевел с грузинского ■ Александр Эбаноидзе