Костёр 1969-07, страница 51

длинный шрамик от камня, упала теплая капля. Одна, потом другая. Она ничего не говорила, мама. Только сильней прижимала голову безрассудного сына тонкой худой рукой.

— Ты меня прости, Сережа. Я вижу, как тебе... Купим тапочки.

Она порывисто отслонила Сережку от себя и ушла из комнаты, закрывая лицо руками.

Все перевернулось в душе Сережки. Лучше бы его убили, чем так. Расстреляли, как гада! Он больше не может. Он должен что-то сделать, Сережка! А если не сделает, — тогда умрет. Он все решил!

Он метался по комнате, как шаровая молния. Сдвинул стулья, вымыл до блеска полы, смотался вниз с мусорным ведром. Ничто не ускользнуло от его взгляда. Перемыл посуду, вытер кругом пыль, полил пальму и даже вычистил наждаком огромную алюминиевую кастрюлю. Ею уже давно не пользовались, но выбросить не решались, потому что было жаль вещь.

Потом он сидел на стуле возле окна и думал. Он уже не мечтал о цирке и судьбе отшельника-аскета. Все было позади, как дым, как туман, как сон о царе Петре, который строил корабли и отрезал боярам стиляжьи бороды.

Сережка решил твердо и окончательно заработать деньги. По гривеннику, по копейке в день — все равно. Он сам себе купит тапочки, смоет навсегда свой позор. Это — точно и бесповоротно. Так решил Сережка!

Не будем смеяться. Давайте поверим ему и подождем. Даже такому человеку, как Сережка, можно поверить один раз в жизни...

Путь Сережки снова был на улицу. Туда, где озабоченно идут пешеходы, трудятся, создают материальные ценности, радуются и удивляются всему, чем крепок человек, что держит и утверждает его на земле. Тут сказано много красивых слов. Это — в пылу увлеченья. Больше этого не повторится...

Трудно спускаться с облаков на землю. Второй час слонялся Сережка по улице и все без толку. Один раз даже решил пойти к хозяину с клубничной физиономией. Потом вспомнил про расчет и отказался. Пускай он сгорит со своим салом.

Но куда же дальше? Чего вы молчите, люди? Посоветуйте!

Молчат пешеходы, молчат постовые милиционеры. Только подозрительно поглядывают на голые Сережкины ноги и размахивают палочками. Проходи! Не задерживай!

Сережка окончательно обалдел от забот и переживаний. Он остановился возле телеграфного столба и начал изучать рекламу. Неко

торые объявления пожелтели, растрескались, покрылись" пятнами. Были похожи на брезент, из которого Изя Кацнельсон мастерил Сережке тапочки. Были тут и совсем свеженькие, еще не утратившие яркость чернил и карандашей всех цветов. От прозаического синего до ярко-красного из модной шариковой ручки.

Продавались по случаю и в связи с отъездом кровати, матрацы, тумбочки. Была даже одна фисгармония и аппарат для сушки волос. За пять минут здесь можно было составить целое состояние, обеспечить себя на всю жизнь.

Но Сережку интересовал более узкий отрезок времени. Запросы его были скромнее. Он искал рекламу о найме рабочей силы, письменных указаний, где прйменить свои силы и таланты.

Сережка нашел объявление. Оно висело на кнопках возле ржавой, закрученной спиралью проволоки. На узеньком листке из тетрадки по арифметике было написано:

«Требуется опытная няня. Оплата по соглашению. Без рекомендаций не приходить».

Реклама всколыхнула в Сережкиной душе сложные разноречивые чувства. Их можно было разделить на две части. Нянька, как знал Сережка, должность сугубо женская. Если Галя Гузеева узнает, что Сережка пошел в няньки, она подымет его на смех. «Ты, Покусаев, болван, — скажет она. — Я в тебе окончательно разочаровалась!»

Неизвестно, как оценят Сережкин шаг Вовка-директор и лучший друг Изя Кацнельсон. Вероятно, тоже не одобрят.

Не подходили Сережке и другие пункты рекламы. У Сережки не было опыта и рекомендаций. Без них в порядочный дом нечего и соваться. Это ясно.

Сережка стоял возле столба, как конь, привязанный к стойлу. Читал объявление и все больше понимал — работа эта как раз по нему. Опыт — дело наживное, а рекомендации — пустяк. Выпишут в домоуправлении.

Сережка снял объявление, чтобы избавиться от конкурентов. Он был бодр и свеж. Пускай ребята смеются. Ему наплевать!

С заветным объявлением в кармане Сережка ринулся домой. По двору бродил Изя Кацнельсон. Ему было скучно без лучшего друга.

Изя увидел Сережку и страшно обрадовался.

— С работы пришел? — спросил он.

Сережка перевел дух, ласково посмотрел на

преданного друга. Ему можно было доверить все...

— Без рекомендаций не берут, — сказал он. — Это тебе не шаляй-валяй.

47