Костёр 1969-11, страница 66

Овапес Туман ян

СКАЗКИ

Ованес Туманян — классик армянской литературы, В этом году исполнилось 100 лет со дня его рождения.

ОХОТНИК-ВРУН

На отцовы крестины и на мамашины родины собрались мы как-то, пять-шесть душ, с

ружьями, шашками

душ»

на охоту

пошли. Было нас: Ади, Юди, Чати, Мати, отец мой да я.

По горам, по долам прямехонько шли. Где дичь была — молчком-молчком, где боязно было — ползком-ползком.

Шли, шли, долго ли, коротко ли, видим—три озера: два сухих, одно совсем без воды. Глядим, в том озере, что без воды, три белые утки плещутся, крякают: две подохшие, одна неживая.

Давай, давай, Ади! Ружья нет. Давай, давай, Юди! И у меня нет. Чати, Мати! И у нас нет. Что же нам делать?

Однажды какой-то мужичок в поисках работы отправился в дальние края. Попал он в одно село, видит — люди руками ломают деревья на топливо.

— Братцы, — спрашивает он,—чего это вы руками ломаете деревья, неужто у вас нет топора?

— А что такое топор? — удивились крестьяне.

Путник достал из-за кушака топор, наколол дров и сложил их в поленницы. А кре-

В руках отца короткая и длинная, толстая и тонкая дубинка. Поднял он ее к глазам, прицелился да как — трах! — выстрелит! Он выстрелил, а я ударил. Как ударил, так утка и распласталась; каждое крыло— пять аршин с половиной.

— Ади, нож! Нету ножа. Юди, у тебя? И у меня нет. Чати, Мати! И у нас нет.

— Так что ж нам делать?

— У отца есть нож, только лезвия нет.

Ади резнул — не сумел, Юди

резнул — не сумел, Чати не сумел, Мати не сумел, и отец не смог. Я резнул — убил.

Убил, на землю кинул. И уткой не назовешь — буйвол! Ади хотел на себя взвалить — не сумел, Юди не сумел, Чати

БРА Т Е Ц-Т ОПОР

стьяне побежали на площадь и заголосили:

— Эй, люди, сюда! Поглядите, что выделывает братец-топор!

Обступили крестьяне мужика, упрашивали его, молили, задабривали и получили от него топор.

Запаслись топором и решили по очереди колоть себе дрова. Первым унес к себе топор староста. Размахнулся, да как тяпнет себя по ноге, и завыл:

— Эй, люди, сюда, сюда, братец-топор взбесился, он укусил меня за ногу!

Прибежали крестьяне, схватились за палки и ну дубасить топор. Били, били, да толку мало.

Тут они завалили топор дро-

не сумел, Мати не сумел и отец не сумел. Я взвалил. Взвалил, пошли.

Шли, шли — дошли до одного места. Смотрим, три села: двух совсем не видно, в. третьем —ни одного дома. В этом бездомном селе туда пошли, сюда пошли — один дом нашли. В нем три старухи: две мертвые, а третья не дышит.

Ребята, —

говорим,

да

вайте плов с уткой приготовим.

Та старуха, что не дышала* пошла, тут поискала, там поискала, полрисинки нашла,

три котла принесла — два с дырками, а у третьего и дна нет.

В этот котел без дна и налили воды, рис и утку положили, без огня сварили. Варили, варили — рис и утка выварились, одна вода осталась.

С охоты люди вернулись голодные, как накинулись! Ели,, ели, и глаза не видали, и в рог не попало...

вами и подожгли.

Вспыхнуло пламя, и запылал костер. Когда дрова прогорели, разрыли угли и видят: топор* стал огненным. Принялись еще сильнее кричать:

— Ребята, братец-топор сердится— поглядите, как он раскраснелся! Долго ли до беды. Что делать?

Посудили, порядили и придумали: засадить топор в темницу.

Взяли и забросили его в-старостин овин. Овин был битком набит соломой. Как попал топор в солому — пламя так и взвилось столбом.

Перепуганные крестьяне кинулись за мужиком:

— Поди, бога ради, угомони топор!

Перевели с армянского А. Гюльназаряни, и Я. Хачатрянц*