Костёр 1972-01, страница 22

Трудно рассказывать о том, как рождаются стихи. Могу, пожалуй, поведать лишь о том, при каких обстоятельствах «сложилось» одно из моих стихотворений.

Дело было в театре.

Я теперь уже не помню, как назывался тот спектакль, кто был автором пьесы. Помню, что речь шла о ребятах, воспитывающихся в детском доме. И была какая-то реплика, вызвавшая «цепную реакцию» воспоминаний: война, эвакуация, районное село в Западной Сибири, бревенчатая школа, второй класс. Их было несколько человек в нашем классе, одинаково одетых в грубые синие костюмы, вечно голодных и отчаянных ре

ИЛЬЯ ФОНЯКОВ

Щш

ф

бятишек — детдомовцев. Встречаться с их компанией на пустынной улице не рекомендовалось: могли даже отколотить. Просто так, без причины: от внутренней ожесточенности, недетской озлобленности и детской обиды на мир, точнее, на войну, лишившую их семейного тепла и материнской ласки, отсутствие которой далеко не всегда могли восполнить им воспитатели — сами люди нередко ожесточенные и полуголодные. Это я сейчас все так хорошо понимаю. А тогда — просто побаивался своих «детдомовских» одноклассников, пока не открыл в них одной неожиданной «слабости»: все они, как один, страстно любили рисовать. А самый отчаянный хулиган Лешка Пронин (где-то он сейчас?) рисовал лучше всех. Они рисовали все свое свободное время, пока была под рукой бумага, пока огрызок карандаша можно было удержать в руке, и рисовали всегда одно: войну, а точнее — Победу. Они рисовали взрывающиеся вражеские танки, пылающие самолеты с крестами на фюзеляжах, красную конницу,

мчащуюся на врага под развернутым знаменем в полрисунка. В ту пору война шла на нашей земле, горели наши города и наши села, — но кто посмел бы, даже сейчас, упрекнуть юных художников в «приукрашивании» действительности! А красных знамен они нарисовали столько и рисовали их такими большими и яркими, что красный карандаш всегда кончался раньше других...

Когда мои воспоминания (между тем как спектакль шел своим чередом и я даже чему-то хлопал) добрались до этой детали, я понял: уже есть стихи, их остается только написать. И тут же, на программке, начал набрасывать. Дальнейшее я объяснить не могу: почему именно этот ритм, именно эти слова? Не знаю. Знаю только, что в памяти каждого поэта есть бесчисленное множество таких «ненаписанных» стихов, о которых мы до поры даже и не подозреваем, и этот «золотой запас» куда богаче и важнее, чем тот, который мы время от времени получаем в творческих командировках.

Рисунки Ю. Бочкарева

©

Ребята из детдома Отчаянные были. Ребята из детдома Всех, без разбора, били.

На все дворы в округе Смятенье наводили. Учительниц до плача, До крика доводили.