Костёр 1972-01, страница 37

томаты. Желательно, чтобы они были похожи на те автоматы, которые вы имели счастье вчера наблюдать.

Мы растерялись. Как это — собрать машину, о которой понятия не имеешь? Многие из нас никогда в жизни отвертки в руках не держали. Это же сложнейший механизм, да тут деталей, наверно, не меньше тысячи!

— Чего испугались? — крикнул кто-то из ребят. — Мы будем собирать за Даниилом Ильичом! Он будет одну машину собирать, а мы за ним каждый свою! Так?

Но Даниил Ильич улыбался.

— Нет, не так, — сказал он. — Вы соберете автоматы сами. Ни на один вопрос отвечать не буду. Зато друг другу помогать и советовать можете сколько угодно. И еще одно: время на сборку неограниченное. Не успеете сегодня, продолжите завтра, послезавтра и так далее. Прошу приступить.

Даниил Ильич сел за стол, достал какие-то бумаги из ящика, занялся делами.

Четыре дня мы собирали машины. Потели, мучались, начинали сначала. Мы не знали наименования ни одной детали — все у нас называлось «штукенциями», «ерундовинами», «чер-товинами». Выражались мы примерно так: «Ну-ка, дай ту круглую штуку!»—«Аэтачер-товина откуда?» — «Слушай, где та, которая с углом? Ну такая, знаешь, закорючка с хвостиком?» Правильно мы именовали только винты, гайки и болты — и то иногда по запарке болт называли гайкой.

Особенно трудно дался первый день. Мы работали до отбоя и были готовы продолжать всю ночь, Даниил Ильич еле отправил нас спать. А утром многие признались, что им снился круглочулочный автомат. У кого-то во сне он отплясывал на своих 'четырех ножках гопак.

Но машины мы собрали. Сами, без Даниила Ильича, — он все четыре дня только наблюдал. За эти дни он узнал нас, а мы узнали друг друга. Потому что во время такой необычной сборки каждый проявил свой характер.

Сразу выделились наиболее смекалистые. Стало ясно, кто хитрый, кто умный, кто нервный, кто честолюбивый, кто обидчивый, кто насмешник, а кто рохля.

Мы съехались в профтехшколу из разных мест, мы были чужими друг другу, а за эти четыре дня подружились. Казалось, мы знаем друг друга давно, будто все из одной деревни. Незаметно, пока мы собирали автоматы, Даниил Ильич собрал нас в коллектив.

— Ну, теперь видите, как все просто, — сказал он, когда все машины стояли на местах. — А вы боялись...

Вот и улица Сковороды, слева — университет, справа — профтехшкола. Что ж, может быть, для многих университет столько не значил, сколько для меня наш «профтех».

Постучал в дверь канцелярии, открыл ее.

— Здравствуйте. Разве дирекция не здесь расположена?

— А ее здесь и не было никогда, — самоуверенно ответила девочка. — Дирекция в главном корпусе.

— Скажите, а в школе сейчас работает такой человек — Даниил Ильич?

— Даниил Ильич на пенсию ушел.

— А завуч Рахленко работает?

— Он в прошлом году умер.

Я больше ни о чем не спрашивал, вышел на улицу.

Помню, как Рахленко на торжественном выпуске напутствовал нас. «Фабрика — это не школа, — говорил он, — там не будут так внимательны к вам, как здесь. На производстве слишком много забот, и вы чаще, чем здесь, будете предоставлены сами себе. У вас будет больше свободы. Постарайтесь пользоваться этой свободой правильно. Вникайте во все, даже в то, что вас как будто не касается. Потому что человека в течение его жизни все может коснуться».

В бывшей нашей комнате живут теперь девчата. В комнате уютно, чистенько. Чище, чем бывало у нас. Почему-то на каждой койке, на самом видном месте, — кукла. Мне объяснили, что в группе существует обычай — на день рождения дарить кукол, и вот они есть у всех — большие и маленькие, смешные и серьезные.

Девушки спрашивали, как у нас было тогда,— я спрашивал, как у них теперь. Оказалось, что между «тогда» и «теперь» много общего. У нас был отбой в одиннадцать вечера, и у них отбой в одиннадцать вечера. У нас кое-кто нарушал этот порядок, и у них кое-кто нарушает. У нас таких вызывали на совет общежития, и у них таких вызывают. У нас был драмкружок (мы ставили «Молодую гвардию»), у них есть ансамбль, он исполняет песни испанских интернациональных бригад. У нас был чтец и поэт Юра Смолянский, у них есть дирижер и композитор Гриша Грабарник. У нас был Даниил Ильич — у них есть Матиас Максимилианович...

Встретился я с Матиасом Максимилиановичем на экзамене. За столом сидел очень усталый человек с печальными глазами. Каза

©