Костёр 1972-12, страница 42

— Ну, Андрейка...

— Поставь-ка, ну-Андрейка, чурбан на скамейку, а сверху — лампу водрузи! Да поближе к больному! — он подождал, когда свет будет установлен правильно, и снова обратился к Андрейке, как приказал: — Сбегай к самолету, скажи там, чтобы готовили носилки минут через тридцать!

Андрейка исполнил все, как ему было поручено, и вернулся в землянку.

Врач даже не повернул головы. Он развязал самую опасную рану Павла и сквозь зубы цыкнул на Андрейку:

— Выйди, не пыли!

Андрейка остолбенел у входа, ничего не понимая, будто его ударили неожиданно по лицу. «Явился... Командует тут, а сам улетит сейчас. Сдрейфит. Я тут хозяин, не выйду...» — пронеслось в голове Андрейки, и он ответил вслух:

— Не выйду!

Уши доктора вдруг стали в свете лампы прозрачные и красные, как флаг на солнышке.

«Пусть бесится, а я все равно не выйду, пока командир не прикажет...»

Однако доктор сдержался, а через минуту спросил:

— Чем эта рана была привязана?

— Настоями и листом...

— А кто мудрил?

— Я... мудрил.

Врач откинул на пол старые бинты и недоверчиво повернулся к Андрейке.

— Да кто же тебе разрешил заниматься этим делом? Ведь это не шутка, тут жизнь человека...

— Для жизни и делано, а не для смерти!

— Кто же тебя учил этому юродству?

— А это — мое дело! Кто учил! — не выдержал Андрейка. — Раскричался тут... Павел умирал, а вас ищи-свищи...

— Уму непостижимо... Уму непостижимо... Выжить с таким ранением без медицинской помощи!

Павел, лежавший с полуприкрытыми глазами, слегка шевельнулся, лицо его пошло красными пятнами, и он отчетливо, хотя и прерывисто, проговорил:

— Дед и он... спа-сли ме-ня...

— Хорошо, хорошо! Не надо разговаривать! — врач бережно и ловко вытер пот с лица Павла и принялся за перевязку.

Сначала он еще раз осмотрел рану, прощупал всю область поражения, сказал: «Тут за пулей не нырнешь...»—и стал обрабатывать рану спйртом. После этого он открыл бутылочку, намочил ватно-марлевый тампон чем-то ярко-желтым и смело приложил к ране.

Андрейка стоял у входа, приподымался на носки, заглядывая через плечо врача.

— Та-ак, та-ак... — уже мирно ворчал крас-ноухий. — Ты, выходит, тоже врач?

— Гм! — Андрейка переступил с ноги на ногу, что означало: не нуждаюсь в похвалах!

— Тогда подойди ближе. Ассистируй, только руки помой.

— Уже мыл давно! — все еще с холодком ответил Андрейка.

— Давно — это не мыл, по-медицински!

Андрейка вымыл руки с мылом, смело подошел к полотенцу доктора и вытер руки.

— Где спирт? — спросил он, дивясь своему нахальству.

Доктор почему-то не удивился. Он лишь отвлекся на несколько секунд и подал флакон со спиртом. Андрейка обтер ладони этим жгучим и одновременно холодящим чудом.

— Придержи!

Андрейка придержал конец бинта.

— Прими!

Он осторожно подсовывал свою тонкую кисть под спину Павла — теплую, знакомую, с темными точками родимых пятен — и так же осторожно выводил бинт на свою сторону, передавал его врачу.

— Та-ак... Хорошо... А сейчас, на дорожку, надо поддержать организм глюкозой... Подай-ка автоклав!

Андрейка растерянно осматривал стол, заваленный десятками блестящих мелочей.

— Вон-вон, баночка длинная! Во!

У Анны Васильевны, вспоминал Андрейка, не было с собой таких инструментов, иначе она научна бы разбираться в них. Андрейка сожалел об этом, но, сожалея, стремился хоть сейчас вынести из этой встречи с врачом все, что только можно. Он жадно следил за каждым движением врача. Вот он достал шприц.

— Умеешь? — спросил Андрейку.

— Нет, — честно признался тот.

— Учись... Шприц уже продезинфицированный, иглы — тоже. А это — он показал на толстую пробирку, в которой колыхалась светлая, прозрачная жидкость, — это, значит...

— Глюкоза! — опередил его Андрейка.

— Верно! А ты откуда знаешь?

— Сами сейчас сказали.

— Молодец.

При этих словах Павел чуть улыбнулся и перевел длинный вздох облегчения.

— Ничего, ничего! Сейчас мы и боль снимем, — сказал ему врач, расценив этот вздох по-своему. — А пока — глю-ко-за!

Он словно играл теперь. Взял весело руку Павла, ловко перевязал ее красным шнуром выше локтя.

— Можно немного поработать пальцами? — спросил он раненого.

Павел пошевелил пальцами, сжимая их в кулак и разжимая, и тут произошло неожиданное: жилы руки, на самом сгибе ее и ниже, вздулись, как синие веревки.

— Хорошо... — удовлетворенно заметил врач.

40