Костёр 1976-02, страница 61

Заканчивался международный турнир фигуристов «Московские коньки». Прощальный вечер — вечер показательных выступлений. Фигуристы один за другим демонстрируют свое мастерство. И вот диктор вызывает на лед Толлера Крэнстона. У некоторых зрителей это имя вызвало недоумение: странно, среди участников турнира не было Крэнстона. Оказывается, чемпион Канады в одиночном катании специально прилетел из Торонто, чтобы показать искушенной московской публике свою произвольную программу. Он прилетел ради одного выступления.

То, что он показал в Москве, явилось поразительным зрелищем. Он не просто лихо катался, он импровизировал на льду, он творил как настоящий мастер. Глядя на него, казалось, что ты живешь так напряженно и так полно, как никогда прежде. А при виде его фантастических прыжков невольно думалось: разве такое возможно? Он разрушал сложившиеся представления о фигурном катании, на которое многие еще смотрят как на легкое развлечение. Для Толлера Крэнстона — это искусство, и своим искусством он покорил публику. Когда он закончил выступление, во Дворце разразилась буря восторгов. Зрители решительно не хотели его отпускать. Он уходил и снова появлялся. И каждый раз это была новая миниатюра, совершенная и законченная. В его движениях не чувствовалось и тени утомления. Похоже, он мог бы выступать целый вечер без перерыва.

Кто же он такой — Толлер Крэн-стон? Он живет в Торонто, там же, где и его знаменитый тренер Элен Бурка. Живет он один, и жизнь его проста. Она целиком заполнена работой над картинами и катанием на льду. Крэнстон — профессиональный художник. Причем, и в живописи он достиг немалых успехов. У него уже было девять персональных выставок, две из них — в Европе.

Как же он совмещает живопись и фигурное катание? В интервью, данном в Москве, Крэнстон ответил так:

— Когда я катаюсь, я хочу рисовать. А когда рисую, хочу кататься. Я вечно раздвоен, и эта раздвоенность живет внутри меня, я уже к

ней привык. Я хочу и очень хорошо кататься, и очень хорошо рисовать. В любом деле нельзя быть наполовину хорошим, надо быть лучшим, но быть всюду лучшим невозможно.

На сегодняшний день, возможно, он все-таки лучший среди фигури-стов-одиночников. И в этом ему, наверное, помогла живопись. Она научила его выражать себя, свои чувства, настроения, раскрывать свою душу. Она научила его работать бескорыстно, не думая об успехе.

Также он подходит и к фигурному катанию. Он не думает о титулах и победах. Для Крэнстона фигурное катание — такой же инструмент, как для музыканта скрипка или пианино, как для художника — кисть и краски, как для поэта — слово. И этим инструментом он должен владеть, если у него есть что сказать и передать людям.

По его словам, в мире сейчас имеется шесть—семь фигуристов, равных по спортивным данным, и он среди них. Но ему кажется, что он думает по-иному и выражает себя по-иному.

— Например, так, — говорит Крэнстон, — все в красной краске, а я — в голубой. Поэтому я привлекаю больше внимания.

Если расшифровать его сравнение, то смысл здесь открывается простой. Дело не только в самобытности Крэнстона и непохожести его на других, а в том, что он умеет наиболее ярко и полно выражать себя на льду. Неудивительно, что он постоянно подчеркивает: фигурное катание — это искусство. И мы еще очень мало знаем о его возможностях. Действительно, оно очень молодо. Оно родилось вместе с двадцатым веком. В то время как современному балету уже четыреста лет.

Толлер Крэнстон — счастливый человек. Счастливый тем, что он рано осознал свое призвание, рано научился ценить время. У него ведь его так мало. Он даже ограничивает себя в общении с друзьями. А забывает он о времени только в картинных галереях, когда встречается с живописью любимых мастеров.

Сейчас Толлеру Крэнстону 25 лет. Кататься он думает до тех пор, пока это искусство будет доставлять ему радость.

В. НЕЧАЕВ

Оформление Б. Петрушанского