Костёр 1976-06, страница 4

Вот поэтому во время навигации Кандалакшский порт трудится по жесткому, напряженному плану. Каждое его движение рассчитано и сосчитано.

Как же это достигается?

Инженер Вадим Белов, который водил нас по территории, начал свое объяснение с механизации.

Да объяснять-то ничего особого не приходилось — двенадцать портальных, два железнодорожных и три гусеничных крана говорили сами за себя.

Вся эта железноногая, длинношеяя команда втихомолку и без суеты вертелась в разные стороны. И на стальных тросах высоко по воздуху плыли то пачка досок, то связка спрессованных сенных брикетов, то контейнер, то автомобиль. Иные краны опускали на тросах в трюм судна разинутый зубастый грейфер, и он, сомкнув челюсти, возвращался с пятью тоннами угля.

Выбрав момент, мы забрались на кран и увидели всю территорию порта — со складами, штабелями, вереницами железнодорожных вагонов — и ожидающие своей очереди суда на рейде, и дальние сопки, и сморщенную поверхность залива с яркими силуэтами чаек.

Конечно, с такой высоты крановщик смотрит на все эти мешочки, вагончики и автомобильчики как повелитель, хозяин. Но бывает, что и этому

человеку приходится останавливать кран и нехотя слезать со своей верхотуры вниз. Это когда на море разыграется шторм и кран начнет гудеть и раскачиваться, а громкоговоритель принесет строгую команду: «Кранам прекратить работу!»

— А там что такое происходит? — спросили мы.

Там, на краю порта, возле какого-то горбатого сооружения, действительно происходило что-то очень уж странное. Вагоны отрывались от родимых рельс и, движимые какой-то неясной гигантской силой, описывали дугу и вздымались в воздух как-то уж совсем неприлично — колесами вверх.

— Сейчас туда и пойдем, — сказал Вадим.

Через десять минут мы стояли у специализированной установки по разгрузке руды. Это было горбатое чудовище, которое захватывало ничего не подозревающий вагон в люльку, переворачивало над собой и с помощью вибраторов вытряхивало из него все содержимое — похоже на то, как три мушкетера вытряхивали из миледи письмо кардинала Ришелье.

Не успевший ничего сообразить вагон снова оказывался на рельсах и с горки, своим ходом, скатывался вниз. А руда, попавшая на транспортеры, над нашими головами шла прямо в трюм судна.

То, на что раньше уходило восемь часов рабочего време

ни — разгрузка-погрузка целого состава руды, — теперь делается за три часа. Пять минут — и нет вагона. Он уже в трюме. Кто следующий?

— Но вот что еще важно,— сказал Вадим, — механизмы не всегда работают так, как нам надо. Мы все время смотрим: что тут можно усовершенствовать, чтобы было удобней, быстрей. И не только мы, инженеры, над этим думаем, но и докеры.

А в дальнейшем выяснилось, что Вадим Белов — это не кто иной, как председатель местного общества рационализаторов и изобретателей.

„АРКТИКА" ЖДЕТ „ПЕЧЕНГУ"

Механизмы механизмами, но в порту все зависит от людей. Вот бригада докеров Ивана Яковлевича Гришина. Это уже не те грузчики-крючники, которые полагались только на свою физическую силу. Они скорее механизаторы. Шестеро из них — докеры первого класса. Это значит, что они могут работать крановщиками, водителями автопогрузчиков, стропальщиками-сигналистами, а также слесарями. И остальные имеют не меньше двух специальностей. Люди растут, учатся. Сам главный инженер Борис Александрович Борщев был когда-то крановщиком.

Интересные есть специальности в порту. А звучат-то как!

f ^v

Лоцман Е. И. Бояринцев