Костёр 1976-07, страница 11

— А ты что ж молчал! — рассердился Длинный, схватил меня за руку и потащил к выходу. — Ищи кожаную спину!

Вслед за Длинным я бежал через рынок, крутил головой, но не замечал нигде кожаной спины. Да и вообще спин почти не было видно: рынок то глядел на нас исподлобья, то поворачивался боком, то показывал ухо, нос, золотой зуб, кудрявую челку, и только когда мы подбежали к выходу, вдруг повернулся спиной. Суконной и вязаной, прямой и сутулой, выпуклой и вогнутой, черной и коричневой оказалась спина кармановского рынка, но ничего кожаного не было видно в ней.

Зато я заметил вдруг желтую бочку на колесах.

У бочки с кружкой кваса в руке стоял Веснушчатый нос, рядом — Усач в соломенной шляпе. Он тоже держал в руке кружку, из которой высовывалась белая папаха пены. Сунув усы в эту папаху, Усач разглядывал алмаз — стеклорез, который держал в другой руке.

— Да вы понюхайте! — послышалось мне.

Обтерев усы рукавом, Усач приблизил алмаз

к носу.

— Пахнет хлебом, — сказал он.

— Это квас пахнет хлебом, нюхайте внимательней.

— У тебя, Василий, нос как у собаки, — сказал Усач и, отхлебнув кваса, снова понюхал алмаз.

Длинный дернул меня за рукав.

— Давай, давай, а то спину упустим, — крикнул он, и мы проскочили в ворота, не в те, через которые входили на рынок, а в другие, с противоположной стороны.

„МОЛОКО" И „ЯБЛОЧКО"

С другой стороны Кармановского рынка тоже, оказывается, была площадь. Здесь, как видно, недавно была ярмарка. Посреди площади торчал какой-то помост, с которого зазывали покупателей. Рядом лежала на земле коричневая лужа. По углам площади стояли железные домики без окон. Из-за железных дверей на улицу доносились хлопающие звуки, как будто внутри кто-то заколачивал гвозди.

У помоста, который был чем-то похож на капитанский мостик, толкалось без дела несколько человек. Один в кепке и пиджаке с карманами все время лез наверх, делая вид, будто хочет произнести речь. Но приятели со смехом стаскивали его вниз.

Наконец, он взобрался все-таки на капитанский мостик.

— Вы все очень хорошие люди, — начал он. — И я вас за это уважаю. Если б вы были плохие, я бы не уважал вас ни за что.

Охватив своим уважением присутствующих, оратор перешел на великих людей. Оказывается, он уважал Кутузова, Суворова, адмирала Нахимова и вообще всех военных. Он и сам в

детстве хотел быть генералом, но пошел по другому пути.

— Дайте мне батальон, — говорил он. — И я разобью любого неприятеля.

Когда приятели снова стащили его вниз, он подошел ко мне и жалобно попросил:

— Сынок, дай мне полк.

Потолкавшись у ярмарочной трибуны, мы

подошли к железному сараю, над дверью которого висела вывеска:

«ЯБЛОЧКО»

Приоткрыв дверь, мы увидели деревянный барьер, у которого спиной к нам стояли несколько человек. Они держали в руках духовые винтовки.

— Тир! — огорошенно шепнул Длинный, и тут же все винтовки разом выстрелили.

— Тьфу, опять в незрелое, — раздраженно сказал один стрелок, снял шляпу и вытер ею лоб.

На задней стенке висели четыре мишени. На каждой из них было нарисовано огромное зеленое яблоко. Внутри этого незрелого яблока заключалось другое — желтое. В середине желтого было оранжевое, а в самой сердцевине багровело самое спелое яблочко, в которое и метились стрелки.

— А вам чего тут надо? — раздраженно сказал стрелок, попадающий в незрелое, оборотись к нам. — Это тир для взрослых.

Он снова выстрелил, снял шляпу и сильно ударил ею о прилавок:

— Опять в незрелое!

Незрелый побагровел, бросил винтовку и выскочил на улицу. С минуту метался он по площади и скрежетал зубами. Как видно, неудачи в стрельбе сильно его огорчали. Отдышавшись, стрелок подошел к соседнему домику, над дверью которого висела вывеска: «МОЛОКО»

Мы нырнули за ним в приоткрытую дверь, и сразу обрушились на нас звуки заколачиваемых гвоздей. Точно такой же барьер, как в «Яблочке», перегораживал комнату, но мишени за ним висели другие — белые, будто облитые молоком. В центре каждой из них чернел кружок, размером с трехкопеечную монету. Попасть в кружок было трудно. Дырки от пуль большей частью чернели в «молоке».

Незрелый суетился у барьера, запихивал в ствол патроны и торопливо стрелял.

— Давай! Давай! — подзадоривал патронщик. — Крой! Кроши!

— Вы что это ходите за мной! — закричал вдруг стрелок, оборачиваясь к нам. — Сглазить хотите?! Не выйдет!

Он снова выстрелил и промазал. Это его потрясло. Подпрыгнув на месте, он сдернул с головы шляпу, бросил на пол и, как конь, растоптал ее.

Мы с Длинным выскочили на улицу и, подгоняемые криками и выстрелами, побежали через площадь к третьему железному домику. Над дверью его красовалась самая большая вывеска, на которой был нарисован усатый че-

9