Костёр 1976-09, страница 6

с турками, что адмирал Нахимов в щепы разбил турецкий флот у Синопа и что скоро дедо Иван начнет гнать турок из Болгарии. Русские осадили турецкую крепость в Силистре, что ниже Рущука по Дунаю.

Но Дед Иван все не приходил. Турки же стали еще злее и на базарной площади повесили двух болгар, объявив их шпионами.

Хаджи Петр доказывал, что русских не одолеть, что даже Наполеон, хоть и всех побеждал и взял русскую столицу Москву, но взял ее себе на погибель. Потом с остатками своей гвардии едва унес ноги из России.

Ни одного русского Райчо в глаза не видал, знал о них из рассказов домашних и особенно от бабы Бялы. Она жила на окраине Рай-ковци на склоне горы. Она особенно стала ласковой к Райчо после того, как умерла его мать.

Баба Бяла грела похлебку и, глядя в огонь своими прозрачными глазами, рассказывала, что русские почти такие же, как и болгары, и языки у них схожи, и вера у них одна... Иногда, задумавшись, подперев сухим кулачком морщинистую щеку, она пела старую песню жен мастеровых, угнанных турками на строительство дунайской крепости у Си-листры:

Ой ви вази, дюлгери, Като в С илист ра идете, Кагато си крепости строите, Руси в Силистра да дойдат...

Но русские в Силистру не пришли.

...С тяжелой корзиной на голове, погружая босые ступни в горячую уличную пыль, Райчо прошел почти через весь город. Жарко пекло солнце, во рту пересохло, хотелось пить, и Райчо мечтал о том, как, отдав ношу, он побежит к Дунаю. Ведь дом хаджи Стояна недалеко от берега.

Хаджи Стоян придирчиво пересчитал содержимое корзины. Райчо объяснил, что хозяина не пускают со двора, у него поселился важный полковник.

Довольный тем, что никакой ноши хаджи Стоян не дал и даже корзину оставил у себя, Райчо выскочил на улицу, свернул в узкий переулок, на ходу стащил с себя рубашку. Но, выбежав из переулка в рощу, остановился, пораженный зрелищем.

Два турецких конника, держа лошадей, громко ругались с солдатом, показывая то на потные бока лошадей, то на сверкающий за деревьями Дунай. А солдат в ответ грозил ружьем. Откуда-то появился офицер, и кавалеристы понуро ушли, ведя за собою потных коней. Офицер погрозил кулаком солдату и пошел дальше, придерживая рукой саблю.

Райчо свернул в сторону и побежал к берегу. И когда уже был слышен плеск волн, возле головы с шипением пролетел камень и ударился о дерево, отбив кусок коры. Райчо увидел прячущегося за деревом солдата. Тот выдирал из земли следующий камень. Райчо бросился наутек, и камень с треском вонзился в

соседний куст. Отдышавшись, Райчо подумал: с чего это так обозлились турки, как в собаку камнями швыряют, даже не окликнув?

В подвале дяди Сотира было прохладно и темно так, что Райчо с полминуты не мог ничего разглядеть. Потом высыпал на прилавок деньги и рассказал, как в него швырялся камнями часовой и как другой часовой не пустил к воде конных турок.

— Моли бога, что голова цела. Нашел куда соваться, — раздалось из угла.

Райчо только сейчас разглядел в полумраке сидящего в углу на каменном приступке бородатого и лохматого человека. Обмотки на его ногах были густо запудрены пылью. Рядом лежала потрепанная котомка и суковатая палка. Человек блеснул глазами и прогудел:

— Сейчас ящерица к берегу не проберется, не то что человек. За каждым кустом солдат, как кол, торчит.

— Ты побольше болтай, и сам на кол угодишь, — прошипел Сотир.

— Чего «болтай»? Весь город знает. Две или три орды Омер-паши, что по обоим берегам Лома лагерем стоят, не иголка. И дураку ясно, что собираются на Деда Ивана ночью напасть и всех перерезать. Вот и стерегут берег, чтоб никто русским сигнала не подал.

Сотир стукнул кулаком по прилавку так, что подпрыгнули склянки, и прошипел:

— Цыц, пьяный болтун. Выпил и проваливай с богом. Услышат — и мне головы не сносить. И как тебя в город пустили?!

— В город-то пускают, а вот выпустят навряд ли. Потом выпустят, когда тайно через Дунай переправятся.

«Так вот почему хаджи Васила не пускают со двора, — подумал Райчо, идя по улице. — Позавчера у полковника было много офицеров, долго совещались. Потом ужинали, и сам хозяин им прислуживал. Вот турки и боятся, как бы кто чего секретного не услышал».

На полпути к дому Райчо не утерпел и знакомыми переулками бросился за город.

Внизу в узкой долине блестела река Рущук-ский Лом. По обоим берегам белели шатры, развевались знамена и поблескивали стоящие рядами пушки, копошилось много-много солдат — целый город, а не лагерь.

...И вот сейчас ночью Райчо не мог заснуть, тревожные мысли отгоняли сон.

Может, турки уже плывут через Дунай, а русские ничего не знают, спят и бормочут во сне, как сейчас Пенчо. Может, выскочить на берег и крикнуть так, чтоб русские услышали? Услышат ли? А турки сразу схватят, будут бить до смерти... А может, написать записку, вложить в бутылку и тихонько бросить в Дунай? А вдруг ее прибьет обратно к берегу и турки прочитают? Ведь бутылки плывут не туда, куда надо, а куда их несет течением и ветром. Только человек может плыть, куда захочет. От этой мысли Райчо даже сел в постели. Купаясь в Дунае с ребятами, он доплывал до острова Родоман и обратно. Но после била

4